Собрание стихотворений

Ладинский Антонин Петрович

53. «Все то же земное сравненье…»

Все то же земное сравненье — Прекрасная пальма в раю, Сосна, ледяное томленье В холодном и скучном краю. Две разных души, но на звуки Все тех же далеких небес Из черных сугробов разлуки Летящие наперерез. 1931

54. КАК СЕВЕР

Небесные льдины И холод высот, О, мрамор Афины И сердце, как лед! Я в северной ласке Забвенья искал, Я в этой Аляске Покой потерял, И я на рассвете Являюсь домой В хрустальной карете Зари городской… Спал с куклой ребенок, Но первый трамвай, Разрушив спросонок Игрушечный

рай, Скрежещет, вздыхает, Гудит за углом И вновь потрясает Тот каменный дом, Где в тщетной заботе Склониться ко сну Вы с мужем живете, Как птица в плену. Средь тучных соседок И кухонных стен, Кастрюль и салфеток Ваш мраморный плен. Прекрасные страсти Вам снятся, но вот Супружеской власти Величье зовет К его волосатым И пухлым рукам, К его полосатым Немецким носкам. Но руки из тесной Темницы воздев, Смиряя небесной Соперницы гнев, Достойная строчек О мраморе рук, Вы платья комочек Вздымаете вдруг, И черною розой Он пышно расцвел Под вечной угрозой Зефиров и пчел. Зачем показалась Звезда голубой, И ты не осталась Запретной страной, Страной безнадежной Для слез и греха, Гренландией нежной, Где лед и меха? Но пламенным грозам Доверили мы Непрочные розы И пальмы зимы, Пальмириум ельный По стеклам потек, Румянец поддельный Слетает со щек, Снегурочкой русской Растаяла ты В объятьях, на узкой Постели мечты. О чем же стихами Теперь нам писать, В какой мелодраме Теперь умирать? 1930

55. «Как нам пережить расставанье?..»

Как нам пережить расставанье? Какая жестокая мука: Смотреть на земное сиянье И знать, что так близко разлука. Нельзя нам не думать о смерти — О самом высоком и важном. Нельзя нам не плакать, поверьте, Над маленьким счастьем бумажным. Был дом, над которым шумели Деревья, шептались дубравы. Там солнце всходило. Там пели Нам римские птицы о славе. Был в мире единственный город, Прекрасный, как в туберкулезе, Печальный, как арфа, как холод, Слетевший к порядочной розе. И вот ничего, кроме неба. Ни шума деревьев, ни крыши, И только свинцовое небо Склоняется ниже и ниже. 1931

56. ЖИЗЕЛЬ

Она вставала спозаранок. Как бабочка средь тучных роз, Среди румяных поселянок Трудилась в этом мире слез. Смотрите, как она порхает В балетной юбочке своей, Каких на свете не бывает В стране чепцов и бумазей. И туфелек, таких воздушных, Таких послушных для стихов, Не шьет сапожник простодушный В краю пудовых башмаков. Не умирай, Жизель! Средь прозы Ты покидаешь нас, любя. Сапожник-пьяница сквозь слезы С галерки смотрит на тебя. 1931

57. «Ты улыбаешься во сне…»

Ты улыбаешься во сне, В какой-то призрачной стране, Быть может, ангелам в раю, У светлой смерти на краю. Проснешься, и порвется нить, Ты снова будешь говорить О тряпках, о пустых вещах И о хозяйственных делах. И только твой стеклянный взор, На полуслове разговор Вдруг прерванный с печальным «ах», Ломанье пальцев, женский страх Напомнят пред разлукой мне, Что улетает в тишине, К подругам неземным спеша, Твоя бессмертная душа. 1931

58. РУССКАЯ СКАЗКА

М.С. Осоргину

Топал медведь косолапый — Топ — топ. Хлопал мороз в рукавицы — Хлоп — хлоп. Рубили дубы дровосеки — Тук — тук. Жил-был царевич. Однажды Охотился он на лису. Жила средь зимы картонажной Снегурочка в русском лесу. Жила-поживала. Смотрела В окошко на призрачный лес, А снег бертолетово-белый Все падал и падал с небес. В тех рощах стрелок заблудился. И видит — избушка. — Кто там? — Пустите погреться, я сбился С дороги по лисьим следам. — Пусти меня в сердце, снегурка! — Царевич, там холодно, лед: Прелестная белая шкурка Не греет, тепла не дает. Но сердце растаяло. Розы Непрочны в стране ледяной, И крупные женские слезы Катились одна задругой. И как в Мариинском театре — Средь белых деревьев зимы Вдруг нежная музыка смерти И розовый снег… Это — мы. 1931

59. «Рассеянно томясь в заботах дня…»

Рассеянно томясь в заботах дня, Ты улетаешь ночью от меня И на свету, с дороги голубой Ты возвращаешься в слезах домой. Навстречу отрываясь от стола, Я спрашиваю: — Где же ты была? Где пропадала ты? На небесах? Но почему вернулась ты в слезах? Ломая руки, слыша чей-то зов, Не находя в рассказе нужных слов, Ты вспоминаешь медленно, с трудом, Какой-то белый и высокий дом, Какие-то далекие холмы, Туманные деревья у воды. Ты говоришь: — Я видела страну, Похожую на райскую луну. Я видела, как с неба падал снег На берега огромных черных рек. Я слышала в морозной тишине То музыку, то долгий плач во сне. Но не могу припомнить я, увы, Названье этой призрачной страны. Быть может, то Россия или рай, Такой прекрасный и печальный край… 1931

60. «Свинцовые пчелы…»

Свинцовые пчелы И славы закат. Балетные школы. Зима. Петроград. Единственный город Ко сну отходил, К любви, в этот холод Гранитных могил. Кружилась от этой Любви голова, И черною Летой Казалась Нева. Там редкостью нежной Вдруг сделался хлеб, На муз неприлежных Разгневался Феб, Там гибелью сонно Весь воздух дышал В пустыне колонных И зрительных зал, Там к северной розе Слетала весна, Но в мраморной позе Уснула она. Любовь! На пороге Столицы — чума, И нас на дороге Застигла зима. Я холод дыханьем Своим согревал, Я в ночь расставанья Очей не смыкал. Хрустальной могилой Стал город пустой, И ты говорила, Прощаясь со мной:

— Не плачьте! Средь бури

Мы только листы, Быть может, на небе Увидимся мы… И пел за горами Вокальный рожок. Что сталось там с вами, Прелестный цветок? 1931

61. «Не сабля, а шпага…»

Не сабля, а шпага, Не степь, а колонны. Печальная сага Об армии конной, Ушедшей за Дон. А волосы — лен. И плач Ярославны Над русским Ареем, И Пушкин, в дубравных Усадьбах лелеем, И солнце в татарском Плену ледяном Над зимним ломбардским Тяжелым кремлем. Морозы и зимы, Сонет и сенат, И Третьего Рима Мильоны солдат. Прекрасная Дама На каждой строке — То черная яма, То роза в руке. Мы в этом прекрасном С рожденья живем В том воздухе страшном, Где небо и гром. Мы бредим во имя Спасенья в аду И сладкое имя Мы шепчем в бреду. 1931

СТИХИ О ЕВРОПЕ (1937)

62–65. ПОХИЩЕНИЕ ЕВРОПЫ

1. «Европа, ты зябким и сирым…»

Европа, ты зябким и сирым Летишь голубком, но — куда? С непрочным и призрачным миром Прощаешься ты навсегда. На фоне большого заката Уходит корабль в океан. Вот за воркованье расплата, За музыку и за туман! Ты руки ломаешь от горя, Но бык увлекает тебя В пределы печального моря, О легкой победе трубя…