Собрание стихотворений

Ладинский Антонин Петрович

123. ВЕРНОСТЬ

В слезах, в одиночестве вечном, В терзаниях — ночи без сна, В прекрасном порыве сердечном Склоняется к слабым она. Как Троя, как крепость в осаде, В которой воды больше нет. Представлен к высокой награде Ее комендант и поэт. О, верность и ум коменданта Отмечены на небесах: Бессмертьем — душа, и талантом, Звездою алмазною — прах. И новая там Андромаха Стоит на высокой стене, Взирает на битву без страха В прелестной своей

тишине. Ты, льющая слезы над телом, Когда погибает герой, Зачем ты к нему не слетела На помощь средь битвы такой? Зачем не склонилась спасеньем К слабейшему, к мукам таким, Его не оплакала пеньем И не разрыдалась над ним? 1937

124–126. КОЛОДА КАРТ

1. «В колоде 52 карты…»

В колоде 52 карты. Это — Наварра и Арагон, Франция, роза Декарта, И Кастилия — гитарный звон. Четыре короля и дамы, Строй пик и сердец. Зеленые поля и храмы, Где золотой телец. Четыре игральных масти: Кастилии каравелльный флот, В Атлантике божьи страсти, Где «Санта-Мария» плывет…

2. «И в золоченой карете…»

И в золоченой карете (Не профиль, а бог, медаль) Людовик — как на монете — Едет в прохладный Версаль. О лилии тучных бурбонов И под глазами мешки! О фавориток и тронов В темных боскетах грешки! А если звон шпаги, Взмах шляпы с пером и поклон, И глоток из плетеной фляги, Это — Наварра и Арагон. Но смерть голубую колоду Тасует костяшками рук, Ставка — жизнь за свободу. Угодно, любезный друг?

3. «И, потирая руки…»

И, потирая руки, Садится бледный игрок, Сначала так, от скуки, Потом вызывая рок. И в этой схватке с роком Все кажется сквозь туман, Что золото тяжким потоком Течет в дырявый карман. Но смерть прикупает к восьмерке. Туз! И во цвете лет Гибель на апельсинной корке. Девятка, и ваших нет! И республика в буре ломает Лилии и дубы, Карточный домик сдувает С зеленых полей судьбы. 1937

127. ШУМ ПЛАТЬЯ…

Шум платья на балу, — как парусина Высоких и прекрасных парусов, Шум корабля… А мачты — древесина Воспетых столько раз дубов… Ты — роза! В бальной зале Ты поднимаешь радостно бокал, И пузырьки рождаются в бокале, В шампанском, в царстве люстр, зеркал. Но мир другой — огромный и печальный Бушует тайно за твоим челом, И даже в суматохе бальной Нельзя забыть под музыку о нем. И, вспомнив про моря, дожди и слезы, Ты умолкаешь… Облака плывут… И две слезы, как маленькие дозы Соленых вод, из глаз твоих текут… 1937

128–132. ПОЭМА О ДУБЕ

I. «Тростник в зефире вдохновенья…»

Тростник в зефире вдохновенья Трепещет, гнется, слезы льет. Он существует, он — растенье, Он мыслит, чувствует, живет. Тростинка слабая не может Бороться с Богом: прах и тень. Благоразумие отложит Копеечку на черный день. Как в школьной басне Лафонтена: Склонись, о смертный, пред судьбой, Чтоб долго жить, чтоб в царстве тлена Украсил мрамор путь земной.

II. «Предпочитаю гибель дуба…»

Предпочитаю гибель дуба Средь молний и орлиных сил, Прекрасный голос, громы, трубы, Трезубец бури, шум ветрил! Предпочитаю шаг нелепый, Шум черных платьев на балу, И дуб, разбитый небом в щепы, Любви трагической золу. Приветствую удары грома, Мильонные тиражи книг, Народ средь бури ипподрома И птиц стальных моторный крик. Или в классической манере: Минервы ветвь, перунов глас, И лавр, и перси юной дщери — Героям, посетившим нас.

III. «Душа, ты счастье, гибель, муки…»

Душа, ты счастье, гибель, муки Разделишь с тем, кто одинок, С рабом фракийским, что разлуки Перенести в плену не мог. С тем зверем, что в последней драме, Уже сраженный тучей стрел, Затравленный навеки псами, Сражался, умирал, хрипел. С тем кораблем (о моря влага!) Что под огнем эскадр, в аду, Не опустил на мачте флага, А предпочел пойти ко дну. Так дуб шумел на поле зренья Под христианским небом бурь, Не веря, не ища спасенья И не надеясь на лазурь. Но ты течению покоя Биенье сердца предпочел И биографию героя — Возне трудолюбивых пчел.

IV. «Наш климат — музы и стихии…»

Наш климат — музы и стихии. Я посетил сей страшный мир В его минуты роковые, Я разделил с богами пир. Я видел близко гибель Рима, На стогнах травку, где сенат, Эскадру кораблей средь дыма… Галеры? Дым из труб? Закат? Я видел дуб в бореньях бури, В сияньи молний голубых, Геракла, бьющегося в шкуре, И час, когда герой затих.

V. «Зачем ты арфа, а не доски!..»

Зачем ты арфа, а не доски! Ты был бы мирным кораблем, Носил бы синие матроски, Пришли бы тараканы в дом. Мой брат, я видел, как без слова Торжественно ты погибал Под гром «Бориса Годунова» Среди лесных концертных зал. Мой брат, в железной страшной клетке Металась буря бытия, И, сорванный с родимой ветки, Кружился в этой буре я. Нас погубила буря эта, Шум платья на балу пустом, И слабость бедного поэта — Медь музыки и счастья гром. А вы, тростник благоразумный, Склонитесь же (в который раз), Чтоб уцелеть сред бури шумной. Вы всех переживете нас. 1935