Собственное мнение
Шрифт:
— Обстановка? — спросил я.
— Кровать, стол, стул и маленький электрообогреватель.
— Чтиво? — спросил я.
— Нет, читать мне ничего не давали. Я проводил дни и ночи, лёжа на кровати.
— Жаль. Вам следовало попросить что-нибудь почитать. Лучше бы журналы.
Естественно, отец и дочь воззрились на меня.
Я хохотнул.
— Вполне возможно, что похититель подписывается на журналы, как и большинство из нас, непохитителей. Без задних мыслей он мог принести вам кипу старых журналов,
Стефани Каннингхэм ослепительно улыбнулась.
— С другой стороны, если бы мой отец получил эти журналы, а похититель вспомнил, что на них имеется его фамилия и адрес, ему, скорее всего, пришлось бы убить отца, чтобы обезопасить себя.
Теперь она улыбалась отцу.
— Папа, ты понимаешь, что ты спас свою жизнь, не попросив у похитителя этих журналов?
Я откашлялся.
— Вы слышали какие-нибудь звуки? Которые позволили бы определить местоположение дома, в котором вас держали? Гудки железнодорожного локомотива? Рёв самолётов? Лай собак?
— Нет. Насколько я помню, ничего такого я не слышал.
— Сколь долго вас продержали в этой комнате? — спросил Ральф.
— Три дня и почти четыре ночи. Я вышел из неё только в пятницу, в пять утра. Меня отвезли в сельскую местность и оставили у дороги, связанным и с повязкой на глазах. Мне понадобилось пять минут, чтобы освободиться, я дошёл до ближайшей фермы и оттуда позвонил Стефани. Часом позже она приехала за мной.
Я отвёл Ральфа к дальней стене, откуда они не могли услышать наш разговор.
— Ральф, я не знаю, каков мотив, но мне представляется, что всё это лажа. Этого человека никто не похищал.
— Почему ты так думаешь, Генри?
— Описание комнаты.
— А что тебе не понравилось?
— Каннингхэм говорит, что просидел в ней три дня и четыре ночи. Заявляет, что ни разу не выходил из комнаты. Однако ничего не сказал о естественных надобностях. Не мог же он три дня и четыре ночи… — я сознательно оборвал фразу на полуслове.
Ральф задумался, посмотрел на меня.
— Я спрошу его, был ли там туалет.
— Ральф, — предупредил я, — если ты задашь прямой вопрос, он, разумеется, поймёт, что допустил ошибку и скоренько выдумает мифическую ванную, примыкавшую к его комнате. Нет, Ральф, спрашивать надо по-хитрому, чтобы загнать его в угол.
Мы вернулись к Каннингхэмам.
Каннингхэм заговорил первым.
— Между прочим, я забыл упомянуть о биотуалете, который стоял в углу. Из тех, что люди обычно приобретают для охотничьих или рыбацких домиков.
Я вновь откашлялся.
— Вот что меня смущает. Вы сказали, что вас высадили из машины в сельской местности в шестом часу. Вы добрались до ближайшей фермы и позвонили. Ваша дочь забрала вас часом позже, то есть примерно час потребовался
Каннингхэм какое-то время молчал, потом вздохнул.
— Честно говоря, я долго колебался, звонить мне в полицию или нет. Похититель не такой уж плохой человек. Очень вежливый, постоянно заверял меня, что беспокоиться мне не о чем. Сказал, что в конце недели отпустит меня, даже если выкуп и не заплатят.
Я пожал плечами.
— Несомненно, только для того, чтобы исключить попытку побега.
— Возможно. Однако он убеждал меня считать эти пятьдесят тысяч долларов займом. Обещал вернуть их с процентами, — Каннингхэм вновь вздохнул. — Вернувшись домой, я долго думал о случившемся. Надо ли мне создавать этому человеку дополнительные трудности? Судя по всему, он отчаянно нуждался в деньгах. А что такое, в конце концов, пятьдесят тысяч долларов?
Мы с Ральфом переглянулись.
— Для меня, — добавил Каннингхэм.
Стефани улыбнулась.
— В конце концов, мы решили, что наш долг, как законопослушных граждан, заявить в полицию, исходя из того, что похищение людей — антисоциальное деяние, какие бы благие мотивы за ним ни стояли, — она взглянула на часы. — Пора перекусить. Не составите нам компанию?
— Ну, разве что выпьем кофе, — ответил Ральф.
В столовой, однако, стол уже накрыли на четверых. Мы возражать не стали.
Я намазал маслом тонкий ломтик белого хлеба.
— Вы говорите, у этого мужчины была накладная борода. А без неё вы его не видели?
— Ни разу. Без бороды я бы его не опознал. Хотя…
Я тут же подобрался.
— Хотя что?
— Что-то в нём мне показалось знакомым. Глаза и лоб. Однако я уверен, что никогда раньше не видел его.
— Вы уверены, что ваш похититель мужчина? — спросил я. — В конце концов, бороду может нацепить кто угодно.
Каннингхэм взял ломтик ржаного хлеба.
— Иногда он приходил ко мне в футболке.
Ральф намазал мармелад на белый хлеб.
— Он всегда был один? Никаких сообщников?
— Я их, во всяком случае, не видел.
Стефани тоже остановила выбор на белом хлебе, хотя и обошлась без масла и мармелада.
Три куска белого — один ржаного. Почему я заострил на этом внимание? Что меня насторожило?
Новую порцию информации мы получили от Стефани.
— Мне позвонили около полуночи. Мужчина сказал, что он похитил моего отца и хочет получить за его возвращение пятьдесят тысяч долларов. Естественно, в мелких купюрах. Сказал, что даёт мне три дня на сбор указанной суммы. Обещал перезвонить ещё раз и сказать, куда я должна отвезти эти деньги. В полицию звонить запретил. Предупредил, что в противном случае ему придётся убить отца.