Собственность босса
Шрифт:
Прикасаться к голому мужчине было непривычно, даже его запах был неправильным, слишком резким. Я до последнего думал: у меня ничего не получится. Упадет, будет противно, захочется его опустить, унизить. В части во времена моей армейской службы был такой парень, которого называли «горнистом». Понятно, за что. Его за человека-то особо не считали, даже за руку не здоровались, но командир роты держал для него теплое местечко, к себе поближе. Тоже понятно, почему.
С Андреем все оказалось неожиданно легко. Был какой-то барьер, через который нужно было переступить, а потом все получилось само собой. Может, потому
Та ночь была особенной, я чувствовал себя королем мира. Наверное, поэтому я так легко поверил в то, что мне с неба свалился подарок: сладкий и послушный котенок, как будто подогнанный под мои желания и спрятанные даже от самого себя фантазии. Мне попер фарт, думал я, нужно ловить момент.
Постарел, поглупел.
И все-таки, как они узнали?
– Итак, Андрей. Почему ты решил, что можешь быть моим секретарем?
Покраснел, как девушка, отвел глаза.
Вариант первый: тот, кто следит за мной, глупец: он всерьез рассчитывал на то, что я ничего не пойму даже после второй встречи? Вариант второй: тот, кто следит за мной, – гений, потому что как-то понял, что второй раз Андрея я не смогу отпустить.
Собственно, беспокоил меня не сам факт слежки, а то, как она была организована. Меня беспокоил Андрей.
Седина в бороду, бес в ребро. Рядом с этим мальчиком давно и прочно похороненное желание жить вдруг не просто вышло на первый план, оно заслонило собой весь мир и больше не хотело обратно в клетку, как понюхавший свободу зверь. Кризис среднего возраста. Так это называется.
– Я ответственный и исполнительный. У меня есть опыт работы на схожей должности: я полтора года работал на кафедре всеобщей и отечественной истории…
Кивая своим мыслям, я отпустил взгляд на резюме: оно было идеальным. Сквозь него проглядывал в меру амбициозный мальчик-хорошист, которого нельзя упускать, если мне и вправду нужен толковый секретарь.
– Отсоси мне.
Он сбился со своей гладкой речи, уставился на меня, вскочил, опрокидывая стул.
– Вы шутите?
– Не шучу.
Я разозлился, на себя по большей части. Его игра шита белыми нитками, я давно понял, к чему все идет, но почему я не могу оставаться спокойным? Почему тянет сграбастать его в охапку, увести отсюда, ведь в этом могильнике не место мальчикам с такими живыми, как у него, глазами? Почему хочется сделать что-нибудь глупое, да хоть пригласить его в ресторан и сытно накормить? Он ест с аппетитом, я помню. Дурацкие гематогены, из-за которых на минуту что-то щекотно оборвалось внутри и подумалось, что ничто еще не кончено, несмотря на возраст и то, чему я посвятил всю жизнь.
Андрей позволил кормить его с рук и облизывал кончики пальцев, а я до того момента понятия не имел, что могу (а главное, хочу) быть нежным.
О сексе с Андреем я старался даже не думать, это было хорошо до белых пятен перед глазами. Меня бесило, что я позволил настолько приблизиться к себе какому-то топтуну. Я должен слету узнавать таких, как Андрей, а не зацеловывать их кожу, не открывать перед ними душу, не радоваться тому, что они стонут подо мной.
В любом случае, ничего уже не вернешь. Тот, кто послал Андрея, как и он сам, знают, где мои слабые места.
В этом смысле терять мне больше нечего. Ослепленный страстью извращенец – подходящая роль в моей ситуации.
Я откинулся на спинку стула, отодвинулся подальше от стола и расставил ноги. Изнутри поднялось возбуждение от одной только мысли о том, что это котенок сейчас окажется совсем близко ко мне. Мышцы рук напряглись, чтобы его обнять, ноздри дернулись, пытаясь вдохнуть его запах, я, оказывается, соскучился и по нему тоже. Андрей был мягким на ощупь, как настоящий кот, ласковым, улыбчивым и каким-то таким, как нужно. С ним было хорошо, спокойно и почему-то легко. Никогда такого не чувствовал. Вообще не знал, что такое бывает.
Этого малыша стоит держать поближе, хотя бы чтобы получше познакомиться со своими слабостями. Понять, как они до них добрались и смогли дать котенку такие инструкции.
– Я скорее возьму в рот водосточную трубу, – заявил он и ткнул пальцем в описание вакансии, которое поднял повыше. Лист бумаги смялся, так сильно Андрей его сжимал. Губы (тонкая верхняя, полная нижняя) побелели, тембр голоса нервно подпрыгнул. Я мог бы сказать, что он нервничает, обижен, зол, но я, кажется, совсем ни в чем не разбирался, когда дело касалось этого парня. – Вы что-то перепутали. Я собирался устраиваться на должность секретаря. – Он так сильно ткнул в лист, что едва его не порвал. – Вот обязанности: обеспечение документооборота, поддержание порядка в приемной… А вот требования: высшее образование, ответственность, исполнительность… Не вижу здесь строки про «делать минет шефу».
На последней фразе его голос дал петуха, он уставился на меня огромными глазищами с расширившимися зрачками, и я невольно бросил взгляд на его ширинку: не удивился бы, если бы увидел у него стояк.
Его член в руке той ночью ощущался тоже хорошо. Непривычно, но приятно. Я быстро понял, как его трогать, чтобы Андрею понравилось: сильно сжимать ствол, прокручивать кулак так, чтобы во время ласки накрывать ладонью головку. Мне хотелось изучить его тело внимательнее, как карту незнакомой местности.
Андрей был забавным. Говорил, что не любит грубостей, но сомлел, когда я на пробу сильно сжал его запястья, придавил к кровати, а потом, увлекшись экспериментами, шлепнул по заднице.
Эти реакции хотелось изучить получше: противоречие привлекало, и мне нравилось, каким послушным он был. Благодаря этому я чувствовал себя уверенно, в конце концов, что я умел делать хорошо, так это командовать. За годы сотрудничества с управлением эта роль вросла в меня, как грибница трутовика-паразита в ствол дерева. Я уже и не помню, кем я был без этого и был ли вовсе.
– Присмотрись повнимательнее. – Я соединил кончики пальцев. – Самым последним пунктом.
Он уставился на мои руки, замер почти на минуту, а потом облизнул губы и тряхнул головой. Посмотрел на многострадальный лист.
– «Исполнительность».
– Вот и исполняй. – Я шире раздвинул ноги.
Конечно, я помнил его слова насчет минета. Если бы он и правда был простым парнем, мне и в голову не пришло бы ставить ему хоть какие-то условия: в какой-то момент я поймал себя на том, что у меня руки дрожат, когда я к нему тянусь. Впрочем, даже тогда мысль о его губах на моем члене оказалась такой волнующей, что я готов был приложить усилия к тому, чтобы это получить.