Собственность Шерхана
Шрифт:
— У него сделка на носу, — прошептал он. — А такие шлюшки, как ты, очень глазастые и приметливые. Ты не могла не слышать ничего, ты умная девочка, я уверен. Если будешь паинькой, уйдёшь целой и здоровой. Если нет… Нас тут много. Тебя когда-нибудь уже по кругу пускали? Хочешь попробовать?
Я заплакала. Он, этот мучитель, только подтверждал и так понятную мне истину — в этом мире не выжить без сильного мужчины. Никак. И я знала, он сделает, что грозится, и ничего ему за это не будет.
Прости, мысленно взмолилась я. Прости меня, Шерхан,
— Большая Поповка, — сипло сказала я. — Заброшенная деревня. Там где-то…
Меня не отпустили сразу, проверять будут. Заперли в комнате. Там я вволю поплакала, думала о Шерхане, о том, что не стоило мне тогда подслушивать — тогда бы и предать не смогла.
А ночью он пришёл, мой мучитель. Но один, а это я переживу, я же и правда, умная девочка.
Глава 29
Шерхан
Во рту — как в Сахаре.
Сушняк жуткий. Я попытался облизать пересохшие губы, но ничего не вышло. Глаза открыть — ещё тяжелее, веки слиплись. Тело мое отказывалось слушаться.
Мне это не понравилось.
Я вообще не любил, когда не по-моему выходит.
Поднапрягся, открыл глаза. Светло так, аж больно, режет. Поморгал, возвращая зрению четкость. Не сразу, но смог разглядеть, где нахожусь.
Над головой потолок белый, с потрескавшейся местам штукатуркой. Стены, окрашенные унылой синей краской. На большом окне — решётка двойная… События прошедшие пронеслись, Лиза, Иман, СИЗО, пресс-хата. Не ожидал я, что меня сразу на ножи поднять попытаются, обычно выбивают признания, полеты с верхней полки организовывают.
Но, видимо, на меня заказ был серьезный… Радовало, что живой. Значит, и дальше выживу.
Рукой шевельнул, от движения бок разом обожгло болью. Зубы сцепил, пытаясь отдышаться, от слабости все тело трясет. Слабым мне быть нельзя было, слабым тут не выжить.
Извернулся кое-как, покрываясь испариной, но бочины раненной коснулся. Под пальцами — повязка марлевая, а под ней огнем жжет. И снова ведь в то место, где прошла уже пуля.
После таких упражнений требовалось ещё отлежаться. Я смотрел в окно, за которым ни черта не видно, только снег мел, и думал, какая же гнида помогла мне сюда отправиться.
По-любому, круг доверенный не такой большой. Там, на воле Анвар остался. Благодаря мне, а может, и он в курсе всего был? После Шамиля не мог верить никому на сто процентов, но ему — хотелось. Я ему самое ценное доверил охранять, девчонок своих.
А может, Чабаш подсуетился? Ему я тоже не доверял, тот короткий нейтралитет, что держался между нами по взаимному умолчанию, ничего не значил. Я его охрану, как девочек провел, по башке влепил, Белоснежку свою беременную увел.
Да, это было мое, но по его репутации это тоже ударило. Хоть он и делец в первую очередь, а не мститель.
Дверь распахнулась, я отсюда не видел, кто
Но вошли не местные быки, которых я ожидал увидеть. Женщина лет сорока, фельдшерица. Глянула на меня, хмыкнула:
— Ну что, очнулся?
— Очнулся, — согласился я, внимательно ее разглядывая. Она подошла ближе, остановилась в паре шагов, не вынимая из карманов халата рук.
— Там за дверью конвой. Рыпнешься, тебя тут же скрутят и выпишут билет на кладбище. С твоей раной чудом, что жив остался.
— А я везучий, — ответил нагло, она улыбнулась:
— Ну вот и посмотрим, везучий.
На перевязке я так зубы сжимал, что того гляди раскрошатся. Дырка в боку небольшая, но саданули глубоко, кровь шла ещё, да и в башке гудело.
— Мне бы рёбра ещё… глянуть, — напомнил я. В пылу драки боль отступала на второй план, но сейчас все удары, полученные вчера, загудели, заболели разом, — а ещё лучше укол обезболивающий.
Фельдшерица руки протёрла, глянула на меня с ехидством:
— А может, тебе ещё и обед из ресторана, и девочек привезти?
— Девочек не надо, — хотел головой помотать, но рисковать не стал, — а вот пожрать бы нормально я не отказался.
Женщина подошла ближе, стянула с рук перчатки, щёлкая резиной:
— Две таблетки парацетамола тебе, боец, а дальше уж как-нибудь сам справляйся.
Никогда бы не подумал, но парацетамол помог. Настолько, что я даже сесть осмелел, подтягивая тело на руках.
Отдышаться, правда, потом пришлось, во рту снова противный металлический привкус. Размял руки, как мог, опустил ноги на пол. Деревянные, холодные, но то, что было нужно в этот момент. До окна шел долго, по ощущениям, никак не меньше получаса, обливаясь потом. Но — надо. Разойтись, взбодриться. Некогда мне лежкой лежать, когда на свободе остались мои девочки.
И Игнат, гнида.
Из всех версий склонялся к тому, что это он руку приложил и к тому, что закрыли меня, и что ранили.
А там Лиза. Беззащитная совсем. Хоть и научилась зубы показывать в последнее время, а все равно за себя постоять не могла. И крошечная дочь моя, два килограмма, занявшие все мысли.
Я надеялся, что Анвар сможет обеспечить им безопасность, но на нём и остальные дела оставались. Ресторан — не единственное, о чем следовало беспокоиться.
Раз партию приняли менты, значит, нужно будет с покупателями решать вопрос…
С оружием я давно завязать хотел. Обрыдло, поперек горло все это стояло. Но с крючка не так просто слететь, раз вступив во все это дерьмо, отмыться далеко не просто. Да и не хотел я раньше, все устраивало, и жизнь шальная, и бабки рекой. А теперь покоя хотелось.
У меня на офшорах отложена хорошая сумма, ещё внукам Иман хватит, чтобы жить, ни в чем себе не отказывая. Где-нибудь на берегу моря, ходить круглый год в футболке и шортах, и не видеть никогда решеток на окнах, как сейчас.