Сочинения (Том 4)
Шрифт:
После этой победы Улу-Махмет пошел степью мимо русских границ, переправился через Волгу и засел в опустелой от русских набегов Казани, где поставил себе деревянный город на новом месте, и в июле 1439 года явился нечаянно под Москвою.
Великий князь не успел собраться с силами и уехал за Волгу, оставив защищать Москву воеводу своего, князя Юрия Патрикеевича; хан стоял 10 дней под городом, взять его не мог, но наделал много зла Русской земле, на возвратном пути сжег Коломну и погубил множество людей. В 1444 году султан Мустафа пришел на Рязань со множеством татар, повоевал волости и села рязанские и остановился в степи для продажи пленников, которых выкупали рязанцы. Когда пленные были все выкуплены, Мустафа пришел опять в Рязань, на этот раз уже с миром; хотелось ему зимовать в городе, потому что в степи не было никакой возможности оставаться: осенью вся степь погорела пожаром, а зима была лютая, с большими снегами и сильными вьюгами; от бескормицы лошади у татар перемерли. Когда в Москве узнали об этом, то великий князь отправил на Мустафу двоих воевод своих - князя Василия Оболенского и Андрея Голтяева - с двором своим да мордву на лыжах. Московские воеводы нашли
Другие татары в том же году отплатили за Мустафу нападением и на Рязанскую украйну, и на землю Мордовскую; а в 1445 году хан Улу-Махмет засел в старом Нижнем Новгороде и оттуда пришел к Мурому. Великий князь вышел против него со всеми своими силами, с князьями - Шемякою, обоими Андреевичами и Василием Ярославичем; хан испугался и убежал назад в Нижний Новгород, только передовым полкам великокняжеским удалось побить татар под Муромом, Гороховцом и в других местах.
Но иначе кончилось дело при второй встрече Василия с татарами Улу-Махметовыми.
Весною того же года пришла в Москву весть, что двое сыновей Улу-Махметовых опять появились в русских границах, и великий князь, заговевшись на Петров пост, вышел против них. В Юрьев прискакали к нему нижегородские воеводы - князь Федор Долголядов и Юшка Драница - с вестию, "что они выбежали ночью из города, зажегши его, потому что не могли долее переносить голода: что было хлебного запасу, все переели". Тогда великий князь, проведши Петров день в Юрьеве, пошел к Суздалю и стал на реке Каменке, куда пришли к нему двоюродные братья Андреевичи и Василий Ярославич. 6 июля московское войско переполошилось, надели доспехи, подняли знамена и выступили в поле, но неприятель не показывался, и великий князь, возвратившись в стан, сел ужинать с князьями и боярами; долго пили ночью, встали на другой день уже после солнечного восхода, и Василий, отслушав заутреню, хотел было опять лечь спать, как пришла весть, что татары переправляются чрез реку Нерль. Великий князь тотчас же послал с этою вестию по всем станам, сам надел доспехи, поднял знамена и выступил в поле, но войска было у него мало, всего тысячи с полторы, потому что полки союзных князей не успели собраться, не успели прийти и союзные татары, не пришел и Шемяка, несмотря на то что к нему много раз посылали. Подле Евфимиева монастыря, по левую сторону, сошлись русские полки с татарами, и в первой стычке рать великокняжеская обратила в бегство татар; но когда стала гнаться за ними в беспорядке, то неприятель обратился и нанес русским совершенное поражение. Великий князь отбивался храбро, получил множество ран и был наконец взят в плен вместе с двоюродным братом Михаилом Андреевичем; князь Иван Андреевич можайский был также ранен и сбит с коня, но успел пересесть на другого и спасся бегством. Победители рассыпались по окрестностям для грабежа, а сыновья ханские, остановившись в Евфимиеве монастыре, сняли с великого князя крест-тельник и отослали в Москву к матери и жене пленника.
Когда узнали в Москве об участи великого князя, то поднялся плач великий и рыдание многое, говорит летописец. Но за этою бедою для москвичей по следам шла другая: ночью 14 июля загорелся их город и выгорел весь; не осталось ни одного дерева, а каменные церкви распались, и стены каменные попадали во многих местах; людей много погорело: по некоторым известиям, 700 человек, по другим - гораздо больше, духовных и мирян, потому что с одной стороны огонь, а с другой - боялись татар; казны и всякого товара сгорело множество, ибо из разных городов собрались тогда жители в Москву и сели в осаде. Великие княгини Софья и Марья с детьми и боярами уехали в Ростов; по некоторым же известиям, великая княгиня Софья отправилась было сначала в Тверь, но от реки Дубны была возвращена назад Шемякою. Между тем в Москве после отъезда княгинь поднялось волнение: те, которые могли бежать, хотели оставить Москву; но чернь, собравшись, прежде всего начала строить городовые ворота, хотевших бежать хватали, били, ковали и тем прекратили волнение: все вместе начали укреплять город и готовить лес для постройки домов.
Между тем победители-татары подошли было к Владимиру, но не решились на приступ и удалились сперва к Мурому, потом к Нижнему, откуда Улу-Махмет со всею Ордою и пленным великим князем отступил к Курмышу, отправивши посла своего Бегича к Шемяке, который мог теперь думать, что благоприятная судьба внезапною развязкою дает ему желанное торжество. Он принял посла с большою честию и отпустил его, по выражению летописца, "со всем лихом на великого князя" и вместе с Бегичем отправил к хану своего посла, дьяка Дубенского, хлопотать о том, чтоб Василию не выйти на великое княжение. Но хан хотел кончить дело как можно скорее, как можно скорее получить выгоды от своей победы; думая, что посол его, долго не возвращавшийся от Шемяки, убит последним, Махмет вступил в переговоры с своим пленником и согласился отпустить его в Москву. Касательно условий освобождения свидетельства разногласят: в большей части летописей сказано: "Царь Улу-Махмет и сын его утвердили великого князя крестным целованием, что дать ему с себя окуп, сколько может"; но в некоторых означена огромная сумма - 200000 рублей, намекается также и на другие какие-то условия: "А иное бог весть, и они между собою"; во всяком случае трудно согласиться, чтоб окуп был умеренный. Летописи единогласно говорят, что с великим князем выехали из Орды многие князья татарские со многими людьми. И прежде Василий принимал татарских князей в службу и давал им кормление - средство превосходное противопоставлять варварам варваров
Князья тверской и можайский поверили или сочли полезным для себя поверить и согласились действовать заодно с Шемякою и московскими недовольными, в числе которых были бояре, гости и даже чернецы, а главным двигателем был Иван Старков; из бояр Шемякиных главными советниками летописец называет Константиновичей, из которых после на видном месте является Никита Константинович.
В 1446 году московские недовольные дали знать союзным князьям, что Василий поехал молиться в Троицкий монастырь; Шемяка и Можайский ночью 12 февраля овладели врасплох Москвою, схватили мать и жену великого князя, казну его разграбили, верных бояр перехватали и пограбили, пограбили также многих граждан, и в ту же ночь Можайский отправился к Троице с большою толпою своих и Шемякиных людей. Великий князь слушал обедню 13 числа, как вдруг вбегает в церковь рязанец Бунко и объявляет ему, что Шемяка и Можайский идут на него ратию. Василий не поверил ему, потому что Бунко незадолго перед тем отъехал от него к Шемяке. "Эти люди только смущают нас, - сказал великий князь, - может ли быть, чтобы братья пошли на меня, когда я с ними в крестном целовании?" - и велел выбить Бунка из монастыря, поворотив его назад. Не поверивши Бунку, великий князь послал, однако, на всякий случай сторожей к Радонежу (на гору), но сторожа просмотрели ратных людей Можайского, ибо те увидали их прежде и сказали своему князю, который велел собрать много саней, иные с рогожами, другие с полостями, и положить в них по два человека в доспехах, а третьему велел идти сзади, как будто за возом. Въехавши на гору, ратники выскочили из возов и перехватали сторожей, которым нельзя было убежать, потому что тогда снег лежал на девять пядей. Забравши сторожей, войско Можайского пошло тотчас же к монастырю. Великий князь увидал неприятелей, как они скакали с Радонежской горы к селу Клементьевскому, и бросился было на конюшенный двор, но здесь не было ни одной готовой лошади, потому что сам он прежде не распорядился, понадеявшись на крестное целование, а люди все оторопели от страха. Тогда Василий побежал в монастырь, к Троицкой церкви, куда пономарь впустил его и запер за ним двери.
Тотчас после этого вскакали на монастырь и враги; прежде всех въехал боярин Шемякин Никита Константинович, который разлетелся на коне даже на лестницу церковную, но, как стал слезать с лошади, споткнулся об камень, лежащий на паперти, и упал: когда его подняли, то он едва очнулся, шатался точно пьяный и побледнел как мертвец. Потом въехал на монастырь и сам князь Иван и стал спрашивать, где князь великий. Василий, услыхав его голос, закричал ему из церкви: "Братья! помилуйте меня! Позвольте мне остаться здесь, смотреть на образ божий, пречистой богородицы, всех святых; я не выйду из этого монастыря, постригусь здесь", - и, взявши икону с гроба св. Сергия, пошел к южным дверям, сам отпер их и, встретив князя Ивана с иконою в руках, сказал ему: "Брат!
Целовали мы животворящий крест и эту икону в этой самой церкви, у этого гроба чудотворцева, что не мыслить нам друг на друга никакого лиха, а теперь не знаю, что надо мною делается?" Иван отвечал: "Государь! если мы захотим сделать тебе какое зло, то пусть это зло будет над нами; а что теперь делаем, так это мы делаем для христианства, для твоего окупа. Татары, которые с тобою пришли, когда увидят это, облегчат окуп".
Василий, поставив икону на место, упал пред чудотворцевым гробом и стал молиться с такими слезами, воплем и рыданием, что прослезил самих врагов своих. Князь Иван, помолившись немного в церкви, вышел вон, сказавши Никите: "Возьми его".
Великий князь, помолившись, встал и, оглянувшись кругом, спросил: "Где же брат, князь Иван?" Вместо ответа подошел к нему Никита Константинович, схватил его за плеча и сказал: "Взят ты великим князем Димитрием Юрьевичем". Василий сказал на это: "Да будет воля божия!" Тогда Никита вывел его из церкви и из монастыря, после чего посадили его на голые сани с чернецом напротив и повезли в Москву; бояр великокняжеских также перехватали, но о сыновьях, Иване и Юрии, бывших вместе с отцом в монастыре, даже и не спросили. Эти малолетные князья днем спрятались вместе с некоторыми из слуг, а ночью убежали в Юрьев, к князю Ивану Ряполовскому, в село его Боярово; Ряполовский, взявши их, побежал вместе с братьями Семеном и Димитрием и со всеми людьми своими в Муром и там заперся.
Между тем великого князя привезли в Москву на ночь 14 февраля и посадили на дворе Шемякине; 16 числа на ночь ослепили и сослали в Углич вместе с женою, а мать, великую княгиню Софью Витовтовну, отослали на Чухлому. В некоторых летописях приведены причины, побудившие Шемяку ослепить Василия: "Зачем привел татар на Русскую землю и города с волостями отдал им в кормление? Татар и речь их любишь сверх меры, а христиан томишь без милости; золото, серебро и всякое имение отдаешь татарам, наконец, зачем ослепил князя Василия Юрьевича?"