Сочинения в 3 томах. Том 3: Остров Тридцати Гробов. Графиня Калиостро. Необычайные приключения Арсена Люпена
Шрифт:
Вдруг послышался свист. Женщина звала на помощь. И почти сразу где-то чуть дальше по коридору раздался крик:
— Мама! Мама!
Как этот крик схватил Веронику за душу! Сын, ее родной сын зовет на помощь, он еще в плену, но жив! Что за безмерная радость!
— Я здесь, милый!
— Скорее, мама! Они меня привязали! А свист — это их сигнал, сейчас они будут здесь!
— Я тут! Я еще успею тебя спасти!
В исходе борьбы Вероника не сомневалась. Ей казалось, что силы ее не имеют границ, что никто не сможет выстоять против ее отчаянного натиска. И верно: ее противница слабела, и дверь уже начала понемногу подаваться.
Дверь приоткрылась еще, и внезапно сопротивление прекратилось. Вероника выскочила наружу.
Женщина была уже в коридоре и тащила мальчика за веревку, заставляя его идти, несмотря на то что он был связан. Но тщетно. Женщина тут же отказалась от своей затеи. Вероника стояла уже перед нею с револьвером в руке.
Женщина отпустила мальчика и выпрямилась; на нее падал свет из открытых камер. Она была одета в белое шерстяное платье с короткими рукавами, перетянутое в поясе шнурком, лицо ее было еще молодым, однако увядшим, худым и морщинистым. В светло-русых волосах кое-где белела седина. Глаза сверкали яростной ненавистью.
Женщины молча смотрели друг на друга, словно враги, оценивающие друг друга перед схваткой. Вероника ликовала, на губах у нее появилась презрительная улыбка. Наконец она проговорила:
— Если вы хоть пальцем тронете моего сына, я вас убью. Уходите.
Женщина нисколько не испугалась. Казалось, она о чем-то размышляла, одновременно прислушиваясь, не идет ли помощь. Однако ничего не было слышно. В конце концов она опустила взгляд на Франсуа и сделала движение, словно собираясь снова завладеть своей добычей.
— Не прикасайтесь к нему! — яростно повторила Вероника. — Не прикасайтесь, или буду стрелять!
Женщина пожала плечами и проговорила:
— Хватит грозить. Если бы я хотела убить твоего щенка, он был бы уже мертв. Но его час еще не пробил, и умереть он должен не от моей руки.
Вероника вздрогнула и невольно прошептала:
— А от чьей руки он должен умереть?
— От руки моего сына. Того, которого ты только что видела.
— Ваш сын — убийца! Чудовище!
— Это сын…
— Молчите! Ни слова больше! — властно остановила ее Вероника, поняв, что женщина — любовница Ворского, и опасаясь, как бы она не сказала чего-нибудь лишнего при Франсуа. — Молчите, вы не должны произносить это имя!
— Когда надо будет, его произнесут, — ответила женщина. — Ах, как я страдала из-за тебя, Вероника, теперь пришел твой черед, и это только начало!
— Убирайся! — целясь в нее, воскликнула Вероника.
— Повторяю, хватит грозить.
— Убирайся, или буду стрелять! Клянусь жизнью сына!
Несколько встревожившись, женщина попятилась, но ее тут же охватила новая волна ярости. Она бессильно взмахнула кулаками и хрипло, бессвязно затараторила:
— Я отомщу… Вот увидишь, Вероника… Крест, понимаешь?… Крест уже готов… Ты — четвертая… Вот это будет месть!
Ее жилистые, узловатые кулачки замолотили по воздуху. Она все не унималась:
— Ах, как же я тебя ненавижу! Пятнадцать лет ненависти! Но крест за меня отомстит… Я сама — слышишь? — сама привяжу тебя к нему! Крест готов… Вот увидишь… Крест готов…
С этими словами она выпрямилась и под дулом револьвера медленно пошла прочь.
— Мама, ты ведь ее не убьешь, правда? — пролепетал Франсуа, который догадался, какая борьба разыгрывается в душе матери.
Вероника, казалось, очнулась и ответила:
— Нет, нет, не бойся. Хотя, наверное, и нужно бы…
— О, прошу тебя, мамочка, оставь ее в покое и пойдем.
Она взяла сына на руки, хотя женщина еще не скрылась из виду, прижала к себе и отнесла в камеру, словно он весил не больше грудного ребенка.
— Мама… Мамочка… — бормотал Франсуа.
— Да, милый, я твоя мама, и теперь уж у меня никто не сможет тебя отнять, клянусь.
Не обращая внимания на острые камни, Вероника на этот раз быстро пролезла сквозь дыру, проделанную в стене Франсуа, втащила его за собой и только тогда освободила мальчика от пут.
— Здесь мы в безопасности, — сказала она, — во всяком случае пока. На нас могут напасть только из твоей камеры, а уж этот лаз я защитить сумею.
Мать с сыном крепко прижались друг к другу. Их губы и руки теперь не разделяла никакая преграда. Наконец-то они увидели друг друга, смогли заглянуть друг другу в глаза.
— Боже, как ты хорош собой, мой Франсуа! — воскликнула Вероника.
Она не находила в сыне никакого сходства с юным убийцей и удивлялась, как Онорина могла их спутать. Ее восхищало благородство, искренность и нежность, написанные на лице сына.
— А ты, мама? Я и представить не мог, что у меня такая красивая мать, — признался Франсуа. — Ты казалась другой даже во сне, когда ты являлась мне в виде феи. А ведь Стефан часто мне рассказывал…
Вероника перебила:
— Нам надо спешить, мой милый, и скрыться, чтобы они нас не обнаружили. Пора идти.
— Да, — согласился мальчик, — для нас теперь главное — уехать с Сарека. Я придумал план бегства, он обязательно удастся. Но погоди-ка: что стало со Стефаном? Я говорил, что слышал внизу, под моей камерой, шум, и боюсь…
Не отвечая на вопрос, Вероника потащила сына за руку.
— Мне нужно о многом тебе рассказать, сынок, о многих печальных событиях, ты должен о них знать. Но сейчас… Сейчас мы должны укрыться в Монастыре. Эта женщина пойдет за помощью, и они пустятся нам вдогонку.