Сочинения в двенадцати томах. Том 2

Тарле Евгений Викторович

Следует заметить, что постановление касательно рабочих бумажных мануфактур послужило как бы образцом для другого акта того же рода. Среди очень скудных известий, касающихся рабочего класса при Директории, одно говорит нам о требовании, предъявленном рабочими шляпных мастерских в Париже своим хозяевам. Требование касалось увеличения заработной платы. Хозяева, после того как движение продолжалось около месяца, принесли жалобу в Совет пятисот 19 прериаля V года и заявили при этом, что если бы они уступили своим рабочим в их требовании, последствием этого было бы вздорожание шапок для солдат на 40 су за штуку. Поэтому они просили Совет принять меры к тому, чтобы заставить рабочих работать по прежней цене. Совет отослал это дело в Директорию для соответствующего распоряжения [109] .

109

Proc`es-verbal des s'eances du conseil des cinq-cents. Prairial, an V, стр. 503.

По поводу этого случая и, может быть,

других аналогичных, сведения о которых не дошли до нас, Директория издала 11 июля 1797 г. постановление, касающееся рабочих шляпных мастерских и аналогичное тому, которое в 1796 г. было издано относительно рабочих бумажных мануфактур [110] . Мотивируется постановление тем, что «в шляпных мастерских или фабриках» в различных местах республики царит своеволие, которое показывает, что и фабриканты, и рабочие полагают, будто вместе с отменой цехов отменены также все старые законы, касавшиеся ремесл. «От этого убеждения происходит бесчисленное множество злоупотреблений и беспорядков», ежедневные нарушения закона. Необходимо поэтому «просветить рабочих и учеников, установить их права и права хозяев». Директория категорически заявляет, что все законы, прямо не отмененные конституцией, продолжают сохранять свою силу. И действительно, все постановление опирается главным образом на законы 1748, 1749, 1777, 1782 гг.; конечно, есть ссылки и на закон Ле Шапелье 1791 г. и, что следует отметить, ссылки на постановления, касающиеся бумажных мануфактур и уже приведенные нами выше.

110

Arr^et'e du 23 messidor, an V. Paris pendant la r'eaction thermidorienne… (изд. Олара), t. IV, стр. 206–210; ср. также Recueil des principaux textes l'egislatifs et administratifs concernant l’industrie de 1788 `a l’an XI, publi'e par Ch. Schmidt, 'ed. de la Commission de recherche et de publication des documents relatifs `a la vie 'economique de la R'evolution. Paris, 1910, стр. 331: Arr^et'e du Directoire portant r`eglement sur la chapellerie. Du 23 messidor, an V (11 juillet 1797).

В этом постановлении от 11 июля 1797 г. мы замечаем две тенденции: 1) прежде всего, конечно, оно стремится внести порядок, поддержать субординацию в мастерских и воспрепятствовать стачкам; 2) рядом с этим Директория желает воскресить некоторые существовавшие до уничтожения цехов правила, которые клонились к поддержанию данного производства на известной высоте.

О первой тенденции много говорить в данном случае не приходится: пункты, относящиеся сюда, почти дословно взяты из постановления касательно рабочих бумажных мануфактур. Те же правила об удостоверениях от предыдущего нанимателя, без которых рабочие не могут поступить на новое место (art. VIII, IX и X); то же требование, сверх того, еще и паспорта («отпуска») от местных властей при переходе в другую мастерскую (art. XII); те же угрозы карой за стачку или действия скопом (art. XVII, XIX, XXII); то же приравнение штрафов, налагаемых на хозяев или товарищей, к воровству (art. XX); те же меры против запрещений, налагаемых рабочими на мастерские (art. XXI). Эти пункты постановления от 11 июля 1797 г. совершенно ясно показывают, что постановление 1796 г. касательно рабочих бумажных мануфактур Директория склонна была считать как бы нормой, которую надлежит распространить на рабочих других производств в случае обнаружения ими строптивости. В конце этой работы мы увидим, чем закончилась указанная тенденция уже при Бонапарте, в эпоху Консульства, и как завершилась эволюция, сделавшая в конце концов боевой, диктаторский приказ Конвента о рабочих — бумажных мануфактур (от 23 нивоза) в главных частях общим законом для всего рабочего класса. Постановление 1797 г. о шляпочниках — только звено в этой эволюции.

Что касается второй идеи, заключающейся в постановлении от 11 июля 1797 г. — это забота о поддержании данной профессии на должной высоте.

Директория (ссылаясь на постановление королевского совета от 13 июля 1748 г.) во имя поддержания на должной высоте и увеличения технических знаний в шляпном мастерстве обязывает каждого «фабриканта» даром готовить ученика в своей мастерской. Ученик должен оставаться в мастерской не менее двух и не более четырех лет, причем за время ученичества ученик не вправе покинуть мастерскую без разрешения хозяина.

О движении, вызвавшем этот циркуляр, мы уже больше ничего не слышим. И вообще редки становятся даже замечания полиции о каких бы то ни было попытках рабочих сборищ.

21 июля (1797 г.) 500–600 рабочих (не известно какой специальности) собрались с целью потолковать об увеличении платы; собрались они в трактире. Полиция окружила трактир, арестовала зачинщиков (les instigateurs) и разогнала остальных [111] . Тем все и окончилось.

Группа рабочих собралась (в апреле 1798 г.) на острове Лувье и жаловалась на плохие заработки; все они были арестованы и отведены в полицейское управление [112] . В чем было дело — подробнее не говорится.

111

Paris pendant la r'eaction thermidorienne…, t. III, стр. 227.

112

Rapport du 20 germinal, an VI (9 апреля 179S г.), там же, т. IV., стр. 601: Des ouvriers se sont rassembl'es dans l’^ile Louviers et s’y sont plaint entre eux de ne pas gagner assez: ont 'et'e amen'es au Bureau Central…

Едва ли не последнее сообщение такого рода относится к осени 1798 г. В двадцатых числах октября 1798 г. рабочие местности la R^ap'ee собирались требовать увеличения заработной платы. Известившись об этом намерении, власти послали туда сильный кавалерийский отряд [113] , и на этом все окончилось. Больше о попытках профессионального движения в Париже мы не слышим. «Рабочий класс в общем спокоен; несмотря на жестокость зимы, в его среде не произошло ничего, что могло бы нарушить общественное спокойствие» [114] , — констатирует полиция в феврале 1799 г., когда ко всем бедам, угнетавшим рабочий класс, прибавилась необыкновенная стужа.

113

Compte d'ecadaire des op'erations du Bureau Central du canton de Paris du 1 au 10 brumaire (21–31 октября 1798 г.), там же, т. V, стр. 188.

114

Tableau analytique de la situation politique du d'epartement de la Seine pendant le mois de pluvi^ose, an VII pr'esent'e au ministre de l’int'erieur, там же, т. V, стр. 387.

«Рабочие спокойны, хотя страшно страдают», — повторяют донесения и весной, и летом 1799 г. «В округах, населенных рабочими, именно в XII, мало занимаются политическими вопросами; мануфактуры, большие и малые, почти пусты; особенно каменщики без занятий. Рабочие много жалуются» [115] , — вот типичная для 1799 г. отметка.

После рассказа об этих немногочисленных, слабых и совершенно безуспешных попытках рабочих к совместному отстаиванию своих интересов необходимо упомянуть, что им в эти годы пришлось считаться не только с понижением заработной платы, но также с продолжавшимся и при Директории широчайшим пользованием реквизициями.

115

Rapport du 11 thermidor (29 июля 1799 г.), там же, т. V, стр. 653.

В 1795–1796 гг. реквизиции рабочей силы отнюдь не прекращаются, и иногда мануфактуры останавливаются вовсе вследствие того, что все рабочие забраны реквизиционным порядком [116] .

Они забирались таким путем на казенные работы, где плата назначалась по усмотрению властей и в таких размерах, что существовать на нее было в высшей степени трудно. Рабочие, доведенные до крайности, начали отказываться от работ, куда их реквизиционным способом отправляли, и эти случаи ослушания сделались к 1796 г. столь часты, что Директория решила реагировать на это явление.

116

Например, ср. Нац. арх. F¹² 1479, прошение владелицы мануфактуры в. С. Омере — Broslanck; или другое прошение — Нац. арх. F¹² 1479, бумажного фабриканта Деларжиля (1796 г.): Au comit'e des arts etc. Martin Delargille, fabricant de papier demeurant `a la commune d’Orrony (d'ep. de l’Oise).

25 марта 1796 г. Директория обратилась в Совет пятисот с посланием, в высшей степени любопытным [117] . «Часто случается, — читаем мы в этом документе, — что закон остается неисполненным, так как он не предписывает ни наказания, ни понудительных мер. Рабочие, требуемые властями или комиссарами Исполнительной Директории для работ, необходимых для общественного дела, часто отказываются повиноваться реквизиции; вызываемые к суду, они упорствуют в своем отказе» и таким образом класс рабочих может вступить в соглашение, чтобы провалить меры, требуемые общей пользой или общественной безопасностью. Труд рабочего есть его собственность, как поле — собственность земледельца, который его унаследовал от своих отцов. А так как республика имеет право лишать гражданина его земельной собственности, если общественная необходимость этого требует, при уплате справедливого вознаграждения, таким же образом, вознаграждая рабочего, она может временно располагать его трудом. Мы вас приглашаем внести закон, который уполномочивал бы суды подвергать исправительным карам, а в случае рецидива телесным наказаниям [118] всех рабочих, которые, будучи в свою очередь вытребованы, отказались бы повиноваться комиссарам исполнительной власти» и т. д.

117

Proc`es-verbal des s'eances du conseil des cinq-cents. 5 germinal, an VI, стр. 112. Le directoire ex'ecutif au conseil des cinq-cents.

118

Там же:… nous vous invitons `a porter une loi qui autorise les tribunaux `a prononcer des peines correctionnelles et, en cas de r'ecidive, des punitions corporelles… etc.

Тут мы видим подтверждение того принципа, который в 1793–1794 гг. неоднократно провозглашался и проводился в жизнь: государство есть верховный распорядитель собственности и личности гражданина. Но теперь, в 1796 г., Директория принцип этот прилагала уже единственно к труду рабочего, который она считает формой частной собственности.

В начале апреля (1796 г.) был издан Советом пятисот закон, который, правда, не заходил так далеко в смысле репрессии, как желательно было Директории, но все же оказался проявлением той политики неослабной суровости относительно рабочего класса, которая была на очереди дня.