Сочинения в двенадцати томах. Том 3
Шрифт:
2. Весьма мало дает современная блокаде французская печатная литература. Появлялись в газетах, задавленных жесточайшей цензурой, те или иные статейки об Англии, о блокаде и пр. Но все это были внушенные, официозно-патриотические изъявления — и ничего больше. Наполеон резко воспретил торговым палатам печатать что бы то ни было без специального разрешения и по этому поводу однажды сделал характерное заявление, что всякое пожелание, раз оно высказано в печати, тем самым теряет право на внимание правительства. Это отбило охоту к каким бы то ни было выступлениям в печати у промышленников и купцов. Их жалобы, чаяния, надежды, просьбы, сообщения нужно искать не в прессе, а в архиве.
Во исполнение повеления императора циркуляром от 31 марта 1806 г. министр внутренних дел оповестил все торговые палаты Империи, что, согласно приказу императора, ни торговая палата,
С тех пор все подобные публикации прекратились.
78
Архив Лионской торговой палаты, Proc. Verb. 186, заседание 10 апреля 1806 г.
Еще литература времен Консульства дает сравнительно немного более, чем литература времен Империи.
Трехтомная книга J. Blanc de Volx «Etat commercial de la France au commencement du dix-neuvi`eme si`ecle» (Paris, 1803) посвящена автором брату первого консула, Иосифу Бонапарту, и представляет собой, с одной стороны, общий обзор настоящего экономического положения Франции, а с другой стороны, как бы обширную докладную записку, подаваемую новому правительству с целью указать ему на необходимые мероприятия в области торговой и вообще экономической политики. Книге, которая могла бы сыграть известную роль в качестве исторического источника, вредят расплывчатость, общие места, сентенции поучительного свойства, до которых автор — большой охотник, и вообще теоретизм. Категории долженствования в этой книге отведено, к сожалению, гораздо больше места, чем категории бытия, и крохи конкретного материала тонут часто среди красноречивого пустословия. Кое-какие мнения Blanc de Volx я привожу в дальнейшем.
Кроме этого, читатель найдет в соответствующих местах ссылки и цитаты из некоторых (немногих) брошюр, появившихся при Консульстве, а чаще всего посвященных вопросу об англо-французских отношениях. Эта брошюрная литература более интересна для характеристики мнений, чем для констатирования фактов экономической действительности.
Но уже с 1803–1804 гг. всякая тень свободного выражения мыслей исчезает из французской текущей литературы.
Сообщениями и заметками, время от времени попадающимися во французских газетах наполеоновского времени, я старался поменьше пользоваться не только потому, что они очень общи, бледны и мало дают читателю (ничего нового, сравнительно с документами и рукописными докладными записками, петициями торговых палат и пр.), но и потому еще, что эти заметки слишком явно инспирировались и возвращались правительством, разрешавшим их помещение или даже присылавшим их в редакции. Например, у меня были в руках (и я их использовал в этой работе) интереснейшие донесения французских соглядатаев о французской и лейпцигской ярмарках: зачем читать во французских газетах умышленно, по повелению Наполеона [79] , приукрашенные во славу французской торговли, но взятые в конце концов из тех же донесений сведения об этих ярмарках? Наполеоновская цензура ведь не только запрещала чужие статьи, но и писала и помещала в газетах свои собственные (от имени редакции).
79
Вот его подлинные слова: Il est bon de mettre dans les journaux une noie sur les foires de Leipzig et de Francfort, en la r'edigeant dans les termes les plus favorables `a notre commerce, et en donnant des renseignements aux commercants. Наполеон — Шампаньи. Bayonne, le 1 juin 1808 (Correspondance, t. XVII, стр. 253, № 14037).
Неискренни, умышленно обрублены, сокращены были и статистические сборники официального или официозного характера, издававшиеся при Наполеоне.
Образцом этих многоречивых, очень голословных, осторожно подобранных и очень мало дающих читателю извлечений из официальных бумаг может служить сборник «Annales de statistique», выходивший (под редакцией академика Ballois) с 1802 г. Поощряя издателя, министр внутренних дел Шапталь писал ему (письмо напечатано в I же томе, стр. X): «Les 'ecrits de ce genre… fortifient le patriotisme, ils inspirent un noble orgueil, en exposant toutes les richesses de la France, ses moyens et ses ressources», и он обещал доставлять из министерства нужные сведения для этого издания. Сам же он в своих рапортах Наполеону, которые он не сообщал, конечно, печати, далеко не был таким оптимистом. Да мы и понимаем, ознакомившись с донесениями, которые делали ему префекты, что и особых оснований к оптимизму у него не было и быть не могло.
А позднейшие сборники статистического характера уже не интересовались Империей. Так, превосходный и огромный сборник «Statistique du d'epartement des Bouches-du-Rh^one» (t. IV. Marseille, 1829) обходит Империю почти совершенно молчанием. В общем же эти издания времен Империи появлялись в свет главным образом для внушения публике оптимистического настроения.
Около 1812 г. в Турине вышла брошюра чиновника префектуры Грасси, посвященная префекту департамента По, генералу Александру Ламету [80] . Это краткая характеристика экономических условий Пьемонта, если не дополняющая, то подтверждающая данные, которые сохранились в Национальном архиве. Она интересна еще одним показанием общего характера (об «искусственном хлопке»), которое я в своем месте и цитирую.
80
Британский музей, № 8247, b. 23. Appercu sur le commerce, l’industrie, les arts et les manufactures du Pi'emont, par Joseph Grassi. Turin.
Даже и столь скромных по своему значению печатных материалов по другим департаментам можно насчитать очень мало. Но подобные брошюры в лучшем случае относятся к имевшимся в моем распоряжении неизданным официальным донесениям и неофициальным докладным запискам, как ничтожная часть к обширному целому. И это — в лучшем случае, когда эти брошюры не лгут сознательно.
Ровно ничего нового не дали, сравнительно с подлинными документами, и те expos'es, которые представлялись министром внутренних дел при открытии сессий Законодательного корпуса и время от времени печатались. Исключение представляет expos'e 1813 г., делающий сводку отчасти тем материалом, которые были у меня в руках, отчасти же тем, которых следы, насколько мне известно, из архива исчезли.
Ничего не дала и специальная пресса эпохи Наполеона, посвященная индустриальным вопросам.
Исключительно технической стороне товароведения оказался посвященным журнал наполеоновской эпохи, в котором я надеялся почерпнуть кое-что для своей работы: «Annales des arts et manufactures ou m'emoires technologiques sur les d'ecouvertes modernes» etc. Притом журнал интересовался именно тем, чтобы преподать указания (чисто технического характера), дать описание машины и т. п., и меньше всего думал, например, о констатировании степени распространенности во Франции тех или иных усовершенствований, т. е. именно о том, что имело бы отношение к интересующей меня теме.
3. Французская литература наполеоновской эпохи знала лишь то и смела писать лишь о том, сведения о чем ей давала и о чем ей позволяла писать бдительная и подозрительная государственная полиция. В других странах, где печать была в этом отношении поставлена в более благоприятные условия, не хватало сколько-нибудь точных сведений о Франции. Были иногда инвективы, громовые статьи, насмешки, памфлеты, но все это не дает ровно никакого фактического материала.
О Людерсе я уже говорил: цель Людерса — не памфлет, а история, и его книжку можно признать хронологически первой попыткой истории блокады. Иное дело, например, Шлегель.
В 1813 г. (в феврале) появилось в Стокгольме небольшое произведение Шлегеля «Sur le syst`eme continental et sur ses rapports avec la Su`ede», a в 1814 г. оно было переиздано. Это сочинение, написанное уже после похода Наполеона в Россию, неприкрыто-враждебно относится к блокаде и явно инспирировано Бернадотом, наследным принцом шведским, или близкими ему кругами. Это возмущенная инвектива против Наполеона, написанная больше всего с точки зрения политических нужд Швеции; и нужно быть очень снисходительным читателем, чтобы усмотреть в Шлегеле «историка» [81] . В частности, он не дает никаких сведений об экономических последствиях блокады.
81
На экземпляре Британского музея, бывшем у меня в руках, имеется сделанная выцветшими чернилами следующая падпись на русском языке: «Сочинение сие писано со всею справедливостью современного историка: все поличины (sic), все замыслы бонапартовы обнаружены во всех их видах и обстоятельствах; положение обеих европейских держав объяснено» и т. д. и т. д. (Британский музей, № 8052, к. 2). — Памфлет Шлегеля переплетен с семью другими в один том, и остальные памфлеты также попали в музей от русских владельцев и, явственно, в том же 1813 и ближайших годах.