Сочинения в двух томах. Том первый
Шрифт:
Я вернулся в первую комнату. Предварительные переговоры были исчерпаны, и новый наниматель должен был сию минуту увидеть обратную сторону медали. Но я ошибся. Не спросив даже о цене, он объявил, что эта комната ему не годится.
— У меня есть еще две другие комнаты, — сказала хозяйкаю
— Не можете ли вы показать мне их?
Хозяйка и новый наниматель вошли в комнату, где был я. Он был мал ростом, в коротком черном сюртуке. Окладистая светлорусая борода и очки. Он имел совершенно бесцветный вид — один из таких людей, мимо которых проходят, не замечая их.
Не обращая на меня никакого внимания, хозяйка показала ему обе комнаты. К большой комнате он не проявлял никакого интереса, но маленькое помещение, наоборот, он осмотрел очень внимательно, и оно, по-видимому, ему весьма понравилось. А когда он заметил, что окна выходят в парк, у него на лице даже выступила довольная улыбка.
— Я хотел бы взять обе эти комнаты, — объявил он.
Хозяйка объявила цену.
— Хорошо! — сказал маленький господин. — Я сегодня же перевезу сюда свои вещи.
Он поклонился и повернулся к выходу.
— А куда выйти?
Хозяйка сделала безнадежную физиономию.
— Вам придется выходить через предыдущую комнату.
— Что? — сказал господин. — У этой комнаты нет отдельного выхода? Я должен всегда ходить по чужой комнате?
— Возьмите в такой случае все четыре комнаты! — простонала хозяйка.
— Но для меня это слишком дорого — четыре комнаты… Господи Боже! Значит, опять приходится начать беганье.
У бедной хозяйки побежали по щекам крупные слезы.
— Я никогда не сдам комнат! — сказала она. — За последние две недели приходило до ста нанимателей: всем им нравились комнаты, но все отказались брать их, потому что глупый архитектор не сделал двери в коридор. Этот господин тоже совсем было уж остался.
Она указала на меня и вытерла глаза фартуком.
— Вы тоже хотели нанять эти комнаты? — спросил меня маленький господин.
— Нет, другие. Но я, конечно, отказался от удовольствия постоянно впускать в комнату посторонних людей. Впрочем, вы можете утешиться: я тоже уже с десяти часов утра в поисках.
Наше короткое собеседование возбудило в хозяйке опять некоторую надежду.
— Господа так хорошо понимают друг друга, — промолвила она, — может быть, господа нашли бы возможным взять четыре комнаты сообща?
— Покорно благодарю! — возразил я.
Маленький господин внимательно поглядел на меня и затем обратился ко мне:
— Я совершенно изнемог от поисков, — промолвил он, — а эти две комнаты подходят для меня как нельзя более. Что, если бы мы сделали попытку…
— Но ведь я вас совсем не знаю! — сказал я раздраженно.
— Мое имя Фриц Беккерс. Я очень тихий человек и почти не буду вам мешать. Если же окажется, что вам это неудобно, вы можете всегда отсюда уехать. Ведь это не брак.
Я молчал. Он продолжал:
— Я предложу вам следующее: общая цена за все эти комнаты девяносто марок. Будем класть на каждого по половине. Я должен иметь право свободного проходя через вашу комнату, а кроме того, я хотел бы по утрам пить кофе в вашей комнате. Я не люблю завтракать в той комнате, в которой сплю.
— Пейте кофе в маленьком помещении.
— Оно мне будет служить для… для другой цели. Но еще раз уверяю вас, что я никоим образом не буду вам в тягость.
— Нет! — промолвил я.
— Ну, тогда, — возразил господин Беккерс, — тогда, конечно, ничего не поделаешь. Тогда нам обоим не остается ничего другого, как отправиться на охоту.
— Снова вверх по лестнице, вниз по лестнице… приятнее разбивать камни на большой дороге…
— Погодите! — обратился я к нему. — Я, пожалуй, попробую проделать этот опыт.
— И отлично!
Хозяка сияла:
— Сегодня счастливый день.
Я подписал условие и попросил ее послать за моими вещами. Затем я распрощался. Я чувствовал адский голод и отправился где-нибудь пообедать.
Но уже на лестнице я стал сожалеть о своем решении. Всего охотнее я вернулся бы и взял бы свои слова обратно.
На улице я встретился с Паулем Гаазе.
— Куда? — спросил я.
— Я не имею местопребывания. Я ищу.
Я пришел сразу в хорошее настроение. По крайней мере, у меня теперь было «местопребывание». Я отправился с художником в ресторан, и мы очень основательно поели.
— Пойдемте сегодня вечером на праздник художников, — предложил мне Гаазе. — Я приду за вами.
— Хорошо!
Когда я вернулся в мое новое жилище, мои чемоданы уже были там. Хозяйка и артельщики пришли ко мне на помощь, и часа через два все было благоустроено: олеографии и безделушки были убраны, и комната до некоторой степени приобрела характер ее нового жильца.
В дверь постучали.
Вошел художник.
— А, у вас здесь очень недурно… Вы устроились с толком и со смыслом, — решил он. — Но пойдемте. Уже девять часов.
— Что? — Я взглянул на часы. Он был прав.
В это мгновение в дверь снова постучали.
— Войдите!
— Извините, это я.
В комнату вошел Беккерс; двое артельщиков тащили за ним огромные ящики.
— Кто это такой? — спросил пауль Гаазе, когда мы уже сидели в трамвае.
Я открыл ему секрет моей комнаты.
— Ну, вы, кажется, сели в лужу… Впрочем, нам здесь выходить…
На другое утро я поднялся довольно поздно. Когда хозяйка принесла чаю, я спросил ее, завтракал ли уже господин Беккерс.