Сочинения
Шрифт:
Зап[омни]: тщательно исследовать странную загадку, т. е. как я могу думать (cast about), мыслить о том или ином человеке, месте, действии, когда ничто не представляет их моим мыслям и когда они не находятся в воспринимаемой связи с идеями, которые внушаются мне моими чувствами в настоящем [599, 74].
11
Общая ошибка всех оптиков, судящих о расстоянии по углам, усиливает тот предрассудок людей, согласно которому они видят вещи вне и на расстоянии от своего сознания (mind) [603, 75].
Предположение о том, что вещи отличны от идей, уводит от истины и соответственно приводит к всеобщему скептицизму, поскольку все наше знание и размышление ограничивается одними нашими идеями [606, 75].
Из истории мы знаем о времени, когда «страхи» и «подозрительность», «привилегии парламента», «злостная партия» и тому подобные выражения слишком неограниченного и сомнительного значения имели большое влияние. А также и слова «церковь», «виг», «тори» и т. д. во многом приводят к разногласиям и спорам [608, 75].
Различение между идеей и восприятием ее было одной из главных причин воображения материальных субстанций [609, 75].
Может иметь место восприятие без воления. Воп[рос]: а может ли быть воление без восприятия? [645, 79].
Существуют врожденные идеи, т. е. идеи, сотворенные вместе с нами [649, 79].
Локк, очевидно, ошибается, когда говорит, что мышление не является необходимым для духа [650, 79].
Конечно, дух всегда и постоянно мыслит, и мы тоже знаем об этом. Во сне и в состоянии транса дух не существует: в них нет времени и последовательности идей [651, 79].
Сказать, что ум существует без мышления, значит, высказать противоречие, чепуху или же не сказать ничего [652, 801.
Если вы спросите, что это за вещь, которая проявляет волю, я отвечу, что если вы подразумеваете под словом «вещь» идею или что-нибудь подобное идее, то нет вещей, проявляющих волю. и это очевидная истина, какой бы нелепой она ни казалась. Мы обмануты общим термином «вещь», «есть» и т. д. [15] [658, 80].
Удалите знаки из арифметики и алгебры, и, пожалуйста, что же останется? [767, 93].
Это чисто вербальные и совершенно бесполезные для практики человеческих обществ науки. В них нет ни спекулятивного знания, ни сопоставления идей [768, 93].
Чувственное удовольствие есть Summum Bonum [16]. Это является великим принципом морали. Если это правильно понять, то все догматы, даже наиболее строгие догматы из евангелий, могут быть ясно доказаны [769, 93].
12
Существование, протяжение и т. д. абстрактны, т. в. они не есть идеи; они только неизвестные и не нужные простонародью слова [772, 93].
Под идеей я подразумеваю любую ощущаемую или воображаемую вещь [775, 93].
Абсурдно доказывать существование бога, исходя из идеи о нем. У нас нет идеи бога. Это невозможно! [17] [782, 94].
Существование чувственно воображаемой вещи ничем не отличается от чувственного воображения или восприятия (perception) [...] [792, 95].
Чистый интеллект мне непонятен [18] [810, 97].
Свойства всех вещей существуют в боге, т. е. в божестве находятся как разум (understanding), так и воля. и он не слепой деятель (agent), ибо понятие слепого деятеля есть поистине противоречие [812, 97].
На что может идея походить, кроме как на другую идею; мы не можем сравнять ее ни с чем другим; звук похож на звук, а цвет — на цвет [861, 102].
Тела существуют вне сознания, т. е. они не сознание (mind), но от него отличаются. Тем самым я принимаю, что сознание в свою очередь отличается от них [863, 102].
Очевидно, что мы не видели бы движения, если бы не существовало разнообразия цветов [864, 102].
Я допускаю, что протяжение, цвет и т. д. могут быть вне духа в двояком отношении: в качестве независимых от нашей воли и как отличные от самого духа [882, 104].
Одна простая идея может быть образцом или изображением только другой идеи. Пока же они различны, одна не может походить на другую [19] [885, 104].
Если человек с закрытыми глазами представляет себе солнце и небо, то нельзя сказать, что он сам или его дух есть солнце или нечто протяженное, хотя ни солнце, ни небо не существуют без его духа [886, 104].
Странно находить философов, сомневающихся и спорящих о том, имеются ли у них идеи духовных предметов или нет. Ведь это очень легко узнать [...] [887, 104]. [...]
16
ОПЫТ НОВОЙ ТЕОРИИ ЗРЕНИЯ
ПОСВЯЩЕНИЕ
ГЛУБОКОУВАЖАЕМОМУ СЭРУ ДЖОНУ ПЕРСИВАЛЮ БАР-ТУ [1], ЧЛЕНУ ВЫСОКОПОЧТЕННОГО ТАЙНОГО СОВЕТА ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА В КОРОЛЕВСТВЕ ИРЛАНДИИ
Сэр!
Настоящий случай публично засвидетельствовать то сильное и глубокое уважение, которое я питаю к Вам, я не мог бы пропустить, не сделав над собой насилия. Внешние преимущества положения и ранние почести, коими Вы украшены, вместе с общеизвестным высоким мнением о Вас лучших и замечательнейших людей, достаточно сильны, чтобы внушить тем, кто смотрит на Вас с расстояния, почтение и уважение к Вам. Но не они — главные мотивы, воодушевляющие меня на уважение, которое я приношу Вам. Более близкое знакомство открыло мне в Вашей особе нечто бесконечно превосходящее внешний блеск почета и положения. Я имею в виду внутренний капитал добродетели и здравого смысла, искреннюю преданность религии и бескорыстную любовь к родине, соединенные с редкими познаниями в лучших и полезнейших областях науки и с выдающейся добротой натуры (последнее качество в моих глазах особенно ценное). Все это я вывел на основании своего собственного опыта, а не из ненадежных росказней людской молвы. В течение тех немногих месяцев, которые я имею честь быть знакомым с Вами, много полных прелести часов я провел в Вашем приятном и облагораживающем обществе, и они доставили мне случай открыть в Вас много прекрасных качеств, на-
17
полняющих меня одновременно и удивлением, и уважением. Чтобы кто-либо в такие годы, находясь в таких условиях богатства и власти, непоколебимо противостоял очарованиям роскоши и преступным удовольствиям, столь модным и распространенным в нашем веке; чтобы он сохранял ласковое и скромное поведение, свободное от той заносчивости и надменности, которые столь свойственны лицам, поставленным выше обычного положения; чтобы он управлял громадными богатствами с таким благоразумием и осторожностью, и в то же время тратил их с таким благородством и великодушием, показывая себя одинаково далеким как от низкой скупости, так и от чрезмерной безрассудной расточительности вверенных ему благ, — это, конечно, было бы удивительным и достойным похвалы. Но чтобы, сверх того, то же самое лицо путем беспристрастного упражнения своего разума и постоянного чтения Священного писания стремилось достигнуть правильного понимания принципов естественной и откровенной религии; чтобы оно с ревностью истинного патриота душевно интересовалось бы общественными делами и не пропускало бы представляющихся случаев изучить, что может быть вредно или полезно родине, для того чтобы первому препятствовать, а второе поощрять; наконец, чтобы путем постоянного прилежания по отношению к самым трудным и полезным наукам, путем строгого соблюдения правил чести и добродетели, путем частых и серьезных размышлений об ошибочных оценках света и об истинной цели и счастии человечества он приготовил бы себя во всех отношениях к честной деятельности на назначенном ему поприще, сделался бы достойным репутации великого и доброго в этой жизни и заслужил бы вечное блаженство в будущей, — это было бы изумительным и едва правдоподобным. И, однако, все это и даже более, сэр, я мог бы справедливо высказать по Вашему адресу, если бы это дозволяла Ваша скромность или если бы в этом нуждался Ваш характер. Я знаю, что если бы я стал воображать, будто что-либо, исходящее от столь неизвестной руки, как моя, может увеличить блеск Вашего имени, то это справедливо могло бы быть сочтено за тщеславие. Но вместе с тем я сознаю, как сильно я способствую своим собственным интересам, пользуясь настоящий случаем, чтобы стало известным, что я был допущен в сравнительно близкие отношения к особе Вашего тонкого ума. Имея это в виду, я осмелился высту-