София решает жить
Шрифт:
***
Я разгоняюсь так, что не могу остановиться. Мысли несутся, я несусь. И тело, и ум вышли из-под контроля. Страх и эйфория. Первое маленькое освобождение.
Не сразу замечаю, как от деревьев отделяются фигуры. Когда понимаю, что их слишком много, уже поздно.
Как глупо, как самонадеянно было даже подумать, что у моего одиночного путешествия могло быть будущее. Предпринимаю последние инстинктивные попытки. Вырываю из-за пояса топорик, рывками бросаюсь из стороны в сторону.
Ругаю себя за мягкотелость, вспоминая, что подобные им погубили моих близких. Тут же чувствую, как трясется нижняя губа и искривляется в досадную синусоиду. Кто-то не задумываясь размозжит их череп при встрече. Сделает то, что я сделать не смогла и не позволила сделать Марку.
На все эти размышления у меня всего секунда. За ней замах, как учил Марк. Мысли в предсмертной агонии, как в состоянии сильного опьянения. Напоследок разомну мышцы. Не жалея себя и не рассчитывая на то, что успею устать, опускаю топорик на их головы. Раз, два… Остальные приближаются одновременно. Все.
Вскидываю голову к небу, которое, несмотря на ранний час, слепит ложной многообещающей ясностью. Зажмуриваюсь. Улыбаюсь. Слышу:
– Сзади! Что встала, как вкопанная?
Как по команде разворачиваюсь и бью не глядя. Оборачиваюсь – те, что были спереди полегли штабелями. Черепушки пробиты стрелами.
– Отбивайся! Сейчас спустимся.
Одолеваю еще двоих. Когда же это закончится, господи боже?
Сама понимаю, что лукавлю, потому что смирение уже перебито интересом к тому, кто же тот человек, чей голос я слышала. И он не один.
Появились люди. Они отбивают мертвецов, скопившихся вокруг меня. Я помогаю им, растеряв остатки смирения. Но тут слишком много ходячих. Очевидно, неподалеку населенный пункт.
Людей четверо или пятеро. Не успеваю посчитать.
Через минуту к нам примыкают еще двое: Марк и Гела. Пусть похвалят меня потом за хорошую разведку. Сколько бы еще тварей ни отпочковалось от леса, теперь я уверена, что эта схватка за нами, даже если я начну халтурить и отбиваться в пол силы.
Минут через десять-пятнадцать поток иссякает.
– Сюда, – зазывает рукой седобородый тип.
И на ходу поясняет нам троим:
– Они с западной части прут. Там прорвало.
Короткостриженая женщина с банданой на голове оглядывается на меня с заметным участием, подбадривает взглядом. Я понимаю, что это первая живая женщина, которую я вижу с начала заражения. Негласно держусь ее, до сих пор ни разу не взглянув на Марка. Спиной чувствую волну осуждения от него.
Седобородый вывел нашу большую (по нынешним меркам) группу на дорогу к заправке. На площадке были разбросаны автомобили. Я впервые чувствовала себя практически бесстрашной в новом мире. Не потому что мне и так хотелось умереть, а потому что ощутила рядом людскую мощь, поддержку. Нас много. Семь-восемь человек – это целое войско, если учесть, что мы побороли разом около пятидесяти ходячих.
Хотя седобородый не очень-то разделял мой оптимизм, потому что, опасливо оглядываясь по сторонам, призвал нас всех зайти в мини-маркет заправочной станции. Внутри почти никого не было, не считая застрявшего в подсобке бывшего уборщика, с которым быстро разделались.
Настал момент тишины, когда две небольшие группы, встретившиеся в лесу и объединенные общим делом, наконец смогли оглядеть друг друга.
– Игнат, – представился седобородый. – Это Рената, – кивнул он на женщину в повязке.
Остальные трое представились сами. Не выдающиеся мощью пареньки, но дрались как львы. Я всем одобрительно кивнула.
Представилась. Марк и Гела тоже.
– Тебе жить надоело? – рявкнул на меня Игнат.
– Тише, – сказал Гела, приподняв руки в упреждающий жест.
– Она перлась прямо в город. Нам пришлось покинуть засаду, чтобы не промазать и не покалечить ее.
Я сникла. Рената сказала:
– Не кипятись ты. Она могла не знать.
– У вас нет карты? – деланно удивился Игнат.
– Сбились немного, – подал голос Марк.
– Вас трое? – уже спокойнее спросил Игнат.
– Да.
– Значит, смотрите.
Он достал из рюкзака карту и разложил ее на стеклянной крышке ящика из-под мороженого. Всем своим видом он показывал, что очень торопится, времени у него мало, и если мы не усвоим его урок географии с первого раза, то это будут наши проблемы.
Лишь в процессе его назидательной речи, я поняла, что он говорит о нас, как о сложившейся команде. Вернее, о нас троих, примкнувшим к их большой группе, которая, как оказалось, не ограничивается пятью людьми.
– Почему просто не обойти город, если там все кишит? – поинтересовался Гела.
– В городе наши люди. В основном женщины и дети. Семнадцать человек. Мы заняли здание на расчищенной территории. Но сейчас туда хлынуло стадо с западной части. Мы как раз их отстреливали. За людьми нужно вернуться и вывести.
– Вы давно такой большой группой?
– Нет. Собирались постепенно. Многих потеряли. Но теперь с вами нас двадцать пять.
– Вы нас в плен что ли взяли? – удивился Гела.
Игнат уставился на него в недоумении.
– Мы можем сделать вид, что не встречались, – с обидой пробурчал он.
– Игнат хочет сказать, – вступила ровным глубоким голосом Рената, – что мы приглашаем вас присоединиться к нашей группе. А точнее, просим помочь вывести наших людей. Это не наши дети, не наши родственники, это люди, которые стали нашими одним днем, которые нуждались или нуждаются в защите, как сегодня вышло с вами, Соня. – Я мысленно поблагодарила ее за то, что она не говорит обо мне в третьем лице, – Или которые пришли на помощь нам. Мы с вами уже сразились на одной стороне, и вы показали себя отличными бойцами. Но даже если бы это было не так, мы бы все равно предложили держаться вместе. Для нас это выглядит естественно.