Софья Алексеевна
Шрифт:
— Помню, помню, князь Прозоровский отписывал, никак, в Фарабате дело-то было.
— Так и есть, великий государь. Приплыл со своими казаками в Фарабат, пять ден торговал как ни в чем не бывало, а на шестой шапку-то на голове и поправил.
— Знак, что ль, у него какой?
— Знак и есть знак — чтобы убивать да грабить. Сколько народу безвинного они тут положили, сколько в полон забрали, с персиянами потом меняться стали, страх подумать.
— Выходит, и теперь что-нибудь да удумает.
— Не иначе, государь. Хорошо бы, коли одними персиянами на этот раз обошлось. Князю Прозоровскому бы передышка вышла. Так и отписывает, ни единой ночи спокойно
— Пушек еще в Астрахань послать надо, Афанасий Лаврентьевич. Только озаботься, чтобы в дороге нехристю окаянному не достались — он в таких делах куда как прыток. А на Соловках-то у нас как?
— Худо, государь, одно слово — худо.
— Тут, Афанасий Лаврентьевич, одного-то слова мало. Не первый, чай, год с упрямцами канителимся. Не пришлось бы силу применить. Помнишь, ведь три года назад им книги исправленные прислали.
— Чтой-то ты, великий государь. По первому разу их еще двенадцать лет назад в монастырь доставили, а они, супротивцы, в кладовые их сложили, год там держали, потом приговор всею братиею вынесли: не приймовать. Которые иноки тебе послушны оставались, в Москву челобитную прислали, да без толку. Ответа не дождались. Оттого супротивцы и вовсе в силу вошли. Три года назад это новый настоятель монастырский Илия с поручением от братии на Собор сюда прибыл, тебя, великий государь, просить старые книги и обряды по дедовскому обычаю разрешить.
— Твоя правда, боярин. Тогда еще положили мы к ним для усовещевания архимандрита Ярославского монастыря Сергия послать, при нужде и пригрозить. Сурово пригрозить.
— Пригрозить-то им владыка Сергий пригрозил, а они тебе новую челобитную написали.
— А как же! Еще сами грозить осмелились, что из монастыря лучше уйдут, чем от старых книг отрекутся. Пришлось вместо Варфоломея нового настоятеля им назначать — Иосифа. Только братия в упорстве своем как есть обезумела. Иосифа не приняла, новую челобитную сочинила.
— Соловецкую челобитную.
— Почему соловецкую?
— Прости, государь, в народе ее так называть стали.
— Да как же в народе про нее прознали? Откуда?
— Казначей Геронтий, как ее сочинил, так списки народу роздал. Для своего оправдания. Всех призывал от никониан отречься да к истинной вере греческой и возвратиться. Вот и пошла для неслухов Соловецкая челобитная.
— Страха не ведают, строптивцы! Ведь отнял же у них лучшие береговые вотчины — это ль не урок! Ан нет, сами требуют, чтобы на них войско послать, погибнуть от меча за веру свою хотят.
— Что делать прикажешь, великий государь? Неужто воевать с братиею? На своей-то земле?..
— В том-то и дело, что на своей, боярин, на царской. Монах не монах, все едино установления царские блюсти должен, иначе что от державы останется! Надо, надо войско на Соловки посылать. Увидят, чай, опамятуются.
— А коли нет, государь?
— На все воля Божия, боярин. Запасы-то у них какие — справлялся ли в Монастырском приказе?
— Еще в прошлом году по твоему приказу справлялся. Пушек одних девяносто, пороху не менее девятисот пудов. Стены куда какие крепкие, да и запасов хлеба не на один год хватит.
Кто ж их там более всех баламутит? Геронтия-то знаю, поди, и другие есть.
— Как не быть. Есть келарь Азарий — уж такой завзятый, что Господи избави. А всех упорнее архимандрит Саввина монастыря Никанор, что на покое там живет. Этот кого хошь убедит да уговорит.
— Значит, так тому и быть: начнем осаду. Поглядим, как долго супротивцы устоять смогут.
9 апреля (1669), на день памяти мучеников Дисана епископа, Мариава пресвитера, присномученика Вадима архимандрита, царь Алексей Михайлович хоронил своего верхового нищего богомольца Венедихта Матвеева. На отпевании и погребении были патриарх Паисий, патриарх Александрийский и судия Вселенский, Троицкий и Чудовский архимандриты, 10 священников, архидьякон и 11 дьяконов. Роздано священству поминальной милостыни 31 рубль 8 алтын 2 деньги.
— Отныне, Афанасий Лаврентьевич, слушать дела с царевичем стану. В пятнадцать-то лет пора и о державе начинать думать, как полагаешь?
— Как решишь, государь. Не скушно ли Алексею Алексеевичу покажется? Слыхал, царевич до учения больно охоч.
— Симеон Полоцкий нахвалиться не может. Да одно другому не помеха. Ты вспомни, когда мне на престол вступать пришлось.
— Да Господь с тобой, великий государь, как ты такое подумать мог! Тебе жить да здравствовать до сту лет.
— Спасибо на добром слове, боярин, только не больно-то мы, Романовы, живучие. До Мафусаилова века не доживу. [68]
— А уж это как Господь захочет, великий государь. Оттого тебе мысли черные в голову приходят, что все царицу поминаешь. Только тебе, прости на дерзком слове, не с жизнью прощаться — жениться надо. С молодой-то женой и жизнь другой покажется.
— Еще скажешь царские смотрины на всю русскую землю устроить!
— А зачем смотрины-то? И без смотрин такую невесту тебе сыщем, что лучше и сам не выберешь.
68
Ветхозаветный патриарх Мафусаил прожил 969 лет.
— Полно тебе, Афанасий Лаврентьевич, совсем с мыслей сбил. Давай о делах лучше толковать.
— Можно и о делах, великий государь.
— Про Раду, что в Глухове была, новости есть?
— Как не быть. Гетман обеих берегов Днепра Дорошенко [69] Левобережную Приднепровщину наказному гетману Многогрешному [70] препоручил, как ты того и хотел, великий государь.
— Дорошенке теперь самому одна дорога — к туркам.
69
Дорошенко Петр Дорофеевич(1627–1698) — гетман Правобережной Украины в 1665–1676 гг. Стремясь к объединению и независимости Украины, выступал против влияния Речи Посполитой на Правобережье и русского правительства на Левобережье. Не признавал условий Андрусовского перемирия 1667 г., считая, что русские и польские государи «разорвали» Украину. Предпочитая быть единовластным правителем Украины, обратился за помощью к турецкому султану. В марте 1667 г. привел в турецкое подданство Правобережную Украину.
70
Многогрешный Демьян Игнатович(ум. не ранее 1696 г.) — гетман Левобережной Украины (1668–1672). В 1672 г. был обвинен в тайных связях с Дорошенко и турецким султаном и выслан в Иркутск.