Сокровища горы Монастырь
Шрифт:
– Тогда поедем со мной! – решил я. – Переночуешь у меня в палатке, а там видно будет. Утро вечера мудренее!
Он грустно и благодарно посмотрел на меня, и я плавно тронулся с места. Отчасти – чтобы как-то растормошить Гришу, еще больше – чтобы удовлетворить свое любопытство, я стал расспрашивать его о друге и об обстоятельствах его исчезновения.
Друга звали Евгением Черновым. Все сходилось – Галочка тоже назвала именно эту фамилию. Чернов лежал в больнице и вдруг… исчез. О том, как это случилось, Гриша и сам почти ничего не знал. Поскольку за последние две недели ни разу не удосужился
– Огород, поливка, прополка, колорадские жуки, – оправдывался он. – А тут еще родители ремонт затеяли.
Но я-то знал, что главной причиной подобной черствости была Надя. Остальной мир перестал для него существовать. Ему было известно лишь то, что друг его Женя сбежал из больницы ночью. И почему-то не через дверь, а через окно. И вдобавок через окно не его собственной палаты, расположенной на первом этаже, а из чужой, со второго этажа, связав несколько простыней. Какое-то совершенно непонятное нагромождение несуразностей.
Главный же, по мнению Гриши, прикол заключался в том, что ни малейшей необходимости в подобном экстриме не было. В принципе, его приятель мог не бежать из больницы тайком, темной ночью, через окно, а спокойно уйти. Днем! Через входную дверь, как и все нормальные люди. Никто особо не держал. Они с отцом не раз и не два забирали его к себе по выходным. И ничего – никто не запрещал.
Подобный финт Гриша объяснил лишь тяжелой психической болезнью своего друга. Кажется, мания преследования или еще что-то в этом роде. Гриша, по известной причине, в это дело особо не вникал.
Здесь наш разговор прервался – я вырулил на поляну и не без умысла притормозил возле нашего с Галочкой Терема. Мой замысел оправдался. Это восьмое чудо света произвело на юношу сильное впечатление, и на какое-то время он забыл про свое горе. Он медленно обошел Терем и произнес несколько раз восхищенно: «Круто! Класс! Круто!» После этого мы последовали к моей палатке и продолжили разговор уже возле нее.
Направление поиска определила фраза, произнесенная Женей во сне. Он часто разговаривал во сне, иногда даже вскакивал при этом с постели. Вот и в последний раз ночуя у них в гостях (Гриша еще не успел заснуть), Чернов рывком вскочил с постели и внятно проговорил: «В Тихоновку, быстрее в Тихоновку! Золотая карета ждет меня!» И так и не проснувшись, полез прятаться за диван.
«Это ты не друга спасать сюда рвался, – мелькнуло у меня в голове. – К подружке летел. Фраза товарища во сне – лишь предлог. Назови он тогда любую другую деревню – еще неизвестно, сдвинулся бы ты тогда с места или нет».
Я невольно ухмыльнулся от такого предположения.
– Ты чего, дядь Валер? – насторожился Гриша.
– Это я о своем, о девичьем – снова ухмыльнулся я, взъерошив его волосы. – А у тебя, спасатель, есть фото приятеля?
– Конечно, есть! – с достоинством, даже обидевшись (но очень уж вяло), ответил Гриша и извлек из нагрудного кармана цветную фотографию. На ней был запечатлен сам Гриша в компании молодого человека неадекватной внешности.
Высоченный, на голову выше своего приятеля, но узкий в плечах и болезненно бледный. Маленькие голубенькие глазки, тонкие губы искривлены в самодовольно-глуповатой улыбке. Темно-синяя фетровая шляпа сдвинута на затылок,
– Я хотел ее продавщице в магазине показать, – не без гордости за свою предусмотрительность сообщил юноша. – Вдруг Женя заходил купить чего-нибудь.
– Кто ж мешал? – хмыкнул я, пытаясь что-то вспомнить. – Она тебе перевязку делала. Да и из «Эльдорадо» вместе ехали. С продавщицей-то! Ладно, не бери в голову – шучу! Устраивайся тут, пока я эту самую продавщицу навещу. Если что – продукты в этом рюкзаке. Обязательно подкрепись. А завтра займемся твоим другом.
Юноша в ответ лишь грустно улыбнулся. Эту улыбку я истолковал приблизительно так: «Вот если бы с любимой и любовью все было в порядке, то я бы горы свернул. А сейчас, когда жизнь практически кончена, какое все это имеет значение?» Подобный настрой не понравился мне.
– Друзей бросать в беде нельзя! – строго сказал я. – Сам погибай, а товарища выручай!
– Я понимаю! – виновато, но как-то уж очень безвольно отозвался Гриша. Покачав головой, я направился было к машине, но сразу остановился.
– Да, Гриш, у твоего приятеля дядя есть? – обернувшись, поинтересовался я. – Здоровенный такой, хромой на левую ногу, в шрамах. Дядя Толя из Барнаула!
– Не знаю… Вряд ли… – подумав, отозвался Гриша. – Я бы знал. А что?
– Я так и думал! – заявил я, оставив вопрос без ответа, и продолжил допрос: – А знакомый предприниматель у него имеется? Живет по соседству, разъезжает на черной «Волге».
– По соседству с нами живет дядя Валера Зуев. Но у него вишневая «девятка», – вдруг улыбнувшись, сообщил юноша. – Они завтра с папой сюда на ней приедут. А что?
– Я так и думал! – повторил я, снова оставив его вопрос без ответа, и направился к машине.
Темная история
Однажды Николай I беседовал с наместником на Кавказе. В конце беседы он из вежливости поинтересовался здоровьем супруги наместника. Тот пожаловался на ее расстроенные нервы.
– Нервы? – переспросил Николай и прибавил: – У императрицы тоже были нервы. Но я сказал, чтобы никаких нервов не было, и их не стало.
В отношениях с Галочкой я придерживаюсь аналогичной линии. Она дорога мне, но… я все еще надеюсь покорить мир или хотя бы выбиться из нищеты. Поэтому в обозримом будущем женитьба и всякие там семейные радости не входят пока в мои планы. И я не хочу, чтобы моя подружка обольщалась на этот счет, лелеяла в душе какие-то иллюзии и загружала меня своими неосуществимыми мечтами.
И она не загружала меня. Вот и на этот раз к моему приезду она справилась с собой и смотрела на меня заплаканными глазами даже чуть заискивающе. Мне снова стало жаль ее. Но я и на этот раз не поддался своим чувствам и сразу протянул ей фото, взятое у Гриши. Галочка наигранно бодрым голосом подтвердила, что именно этим длиннющим парнем интересовались и участковый, и предприниматель на черной «Волге», и хромой Карабас-Барабас на синей «Ниве».
– Это Женька Чернов! В прошлом году он… семь раз сватался ко мне, – выпалила она и прибавила тоскливо: – А я, дура, отказалась… Из-за тебя.