Сокровища Морана
Шрифт:
Девушка даже не вздрогнула, когда серебристый цилиндр оставил на ее запястье татуировку в виде молнии. Имари спустилась с возвышения и села рядом с Элар. И Старшую внезапно посетило еще одно чувство. Она испытывала его и ранее, но смутно и вряд ли осознавала. Теперь же воспитательница ясно почувствовала зависть. Она вышла из Лабиринта с обожженной щекой и в порванном платье, а на подошвах и пятках осталось немного желтой и серой краски. И время было одним из лучших в тот год, о чем говорила ее боевая прическа: три длинных хвоста на макушке. Превосходный результат! Она с честью прошла Служение, а теперь вырастила будущую тейджину - лучшую из лучших. В этом не было сомнений. Но о ней всегда будут говорить: "Та, что вырастила Великую Имари". Хорошо, если имя не забудут. А вот ее подопечную на Алтине будут помнить веками, даже если она погибнет в Служении, так и не став Хранительницей Священной Пещеры.
На следующий день Вершительницы Судеб вывели всех, кто в этот раз покидал планету, к звездолетам. На высоком столике тут же подписывались Договора и девушки одна за другой исчезали в чревах серебристых кораблей. Имари покинула Алтину вместе с одиннадцатью Девами Смерти.
– Госпожа, простите, но мы уже закрываемся.
Дижели вздрогнула. Голос официантки вырвал ее из воспоминаний Элар. Она обвела взглядом пустое кафе и быстрым движением спрятала кристалл в карман своего элегантного костюма. Поднимаясь из-за стола, рыжая ведьма небрежно бросила на столик крупную купюру, жестом показывая восхищенной официантке, что сдача не требуется.
Теперь она знала, куда держать путь. Покинув кафе, Дижели нырнула в тень и, убедившись, что за ней никто не наблюдает, открыла портал в космопорт.
58. Междумирье
В этом стеклянном кубе время словно застыло. Ни есть, ни пить, ни спать Дарноку не хотелось, но разбить стены своей прозрачной тюрьмы он не мог. Улежать на твердом и холодном каменном полу невозможно. Получалось только ходить в ограниченном пространстве, сидеть или стоять.
Вокруг ничего не менялось. Все также горели факелы на стенах, мерцал алыми искрами черный пол и белел у дальней стены трон из черепов. Никто не появлялся в зале, ни один звук не доносился сквозь толстое стекло.
Дарнок много думал, вспоминая свою жизнь и последние события, потом начал петь. Он то громко, то вполголоса исполнил все известные ему баллады и веселые куплеты, причем не по одному разу. Когда и это занятие ему надоело, оруженосец стал сочинять стихи, бормоча себе под нос. Усталости он не чувствовал, песни и сочинительство помогли скоротать время.
Он уже сочинил две вполне неплохих баллады, когда ниоткуда снова появился Алварий Микрив.
– Сидишь?
– мрачно спросил он, глядя из-под нахмуренных седых бровей.
– Сижу, - спокойно отозвался Дарнок.
– Не надоело?
– Надоело, - покладисто согласился оруженосец.
– Не передумал?
– Нет.
– Ты ведь не выйдешь отсюда, пока не согласишься выстрелить в Ат-Кенира.
– Я не буду стрелять в своего друга, которому дважды обязан жизнью.
– Упрямый, - хмыкнул старик.
– Время-то идет. Скоро ты начнешь на стены лезть от тоски и безделья.
– Для вас время тоже идет. И по вашим словам следует торопиться.
– Думаешь, что я откажусь от своих намерений и выпущу тебя отсюда?
– старик поднял брови в непритворном изумлении.
– Ошибаешься. Даже, если будет поздно, ты останешься здесь. Навсегда. Пока не сойдешь с ума, не состаришься и не умрешь.
– Что ж, - философски пожал плечами Дарнок.
– Если бы не Рес, я бы умер еще несколько дней назад. А если умирать, то какая разница: в своем уме или нет.
Старик хмыкнул.
– Мне нравится твое упрямство и храбрость. Готов пожертвовать собой. Но так не будет. Здесь ты думаешь только о себе. Но теперь ты подумаешь о других.
Алварий взмахнул рукой, и за одной из стеклянных стен внезапно распахнулось окно. Оруженосец с изумлением и ужасом увидел двор Морана, окутанный дымом. На заднем плане что-то горело, люди метались, пытаясь спастись сразу от огня и от всадников в остроконечных меховых шапках с кривыми саблями в руках.
– Кеонийцы!
– побелевшими губами прошептал Дарнок, цепенея от страха.
Прошлое словно вернулось к нему в самом худшем из кошмаров. Он не слышал ни одного звука, из-за стеклянной стены не доносилось ни запаха гари, ни дуновения ветерка, но он все отчетливо видел.
Вот воин на пегой лошади сносит голову Ромору. Вот нелепо размахивая мечом Пиеро пытается прикрыть собой Далину и падает разрубленный пополам, а за ним на залитые кровью камни валится и старая служанка. Вот полуголый молодой воин с длинной косой натягивает тетиву, и стрела впивается в шею старого барона между шлемом и нагрудником. Как подрубленный вековой дуб старик падает на колени, а потом заваливается на бок. Меч выскальзывает из его руки, но пальцы еще несколько раз судорожно сжимаются, прежде чем застыть навсегда.
Из груди оруженосца вырвался низкий рык, рука скользнула на пояс в бесполезных поисках рукояти меча. Всем телом он рванулся вперед, ударившись о невидимую стену. Дарнок со стоном отчаянья еще несколько раз ударил по ней ладонями.
– Смотри, смотри, - с самодовольным смешком произнес Отшельник.
Кеонийцы стали спешиваться, и оруженосец снова глухо застонал. Он знал, что сейчас будет. Эти звери никогда не оставляют живых, только трупы и пожарища отмечают их путь. Они будут добивать раненых, грабить и делить добычу. Неожиданно среди дикарей в шкурах с блестящими от жира лицами он заметил знакомые темные накидки стражников Салты и их уродливые маски-морды. А эти что здесь делают?
Ответ нашелся сразу, когда в поле зрения появился Тонн Верридан со счастливейшей улыбкой на губах. Он осматривал поле недавнего побоища, задерживаясь на несколько мгновений то возле одного, то возле другого тела. Вот он опустился на колени возле трупа Пиеро, зачерпнул ладонью кровь и начал пить с таким наслаждением, словно смаковал дорогой напиток.
Дарнока передернуло от ужаса и отвращения, а в памяти всплыли слова Микрива: "Кровь будут пить как вино". В это мгновение на крыльце Главной башни появился Рес. Оруженосец обрадовался, ожидая от друга стремительного смертоносного танца с мечом или очередного чуда, от которого врагам не поздоровится. Но тут же понял, что это совсем иной Рес.