Сокровище тамплиеров
Шрифт:
— Мой сеньор? — отозвался молодой человек.
Ричард подошёл к Сен-Клеру, положил руку ему на плечо и, наклонившись, доверительно прошептал:
— Я слышал, завтра может пойти сильный дождь. Так говорит один из моих охотников, а мне известно, что он редко ошибается в таких делах. Поэтому тебе лучше захватить с собой крытую повозку с палатками.
— Мой сеньор, — пробормотал Андре, не веря своим ушам, — правильно ли я вас понял? Вы хотите сказать, что, хотя мы находимся в состоянии войны, я всё равно должен буду отправиться на охоту?
— Разумеется, именно это я и хочу сказать. А что же ещё, по-твоему? Сильно сомневаюсь, что в лесах, куда ты завтра отправишься на охоту, разразится сражение. Армии у Исаака нет и в помине. Позволь тебе напомнить, что он, как известно, удрал в Никосию. Правда, не исключено, что теперь он мчится ещё дальше на восток в надежде раздобыть в Фамагусте корабль. Утром я отправлю туда несколько галер, пусть караулят гавань на случай его прибытия. В любом случае, тебе и твоим спутницам ничего не угрожает... Кстати, это напомнило мне: у меня ведь в заложницах находится дочь Исаака, он сам на том настоял. Надо подумать, что с ней делать.
Ричард задумался — всего на несколько мгновений, потом махнул рукой.
— Ладно, не важно. Главное, не забудь взять с собой палатки. Для них и прочего походного снаряжения тебе понадобится крытая повозка. В ней поедет челядь, на случай, если вам придётся задержаться. Если начнётся сильный дождь и наши дамы сильно промокнут, боюсь, они сумеют сделать твою жизнь несчастной. Имей это в виду. Позаботься о том, чтобы они были накормлены и обогреты...
Ричард выдержал долгую, многозначительную паузу и добавил:
— И задержи их на охоте как можно дольше.
Андре ощутил тревожную пустоту в желудке.
А король продолжал:
— Я буду благодарен тебе за каждый лишний час, который ты для меня выгадаешь. Да, кстати, я говорил об этом с де Труайя, заместителем магистра. Он вошёл в моё положение и, поскольку ты ещё не принёс обетов и не посвящён в рыцари ордена, предоставил мне решать вопрос о твоём участии в охоте. Так что можешь отправляться с чистой совестью. А, сюда идёт твой отец! Тогда я тебя отпускаю: нам с ним многое нужно обсудить до того, как прибудут остальные, и, сдаётся, разговор будет долгим. Итак, помни, что я сказал, и не подведи меня. Счастливого пути.
Король похлопал Андре по плечу и отослал прочь.
Отец и сын успели лишь обменяться улыбками и короткими приветствиями, прежде чем Андре остался один.
Размышляя о том, отчего его тревожат смутные дурные предчувствия, он впал в ещё большее уныние. Больше всего его беспокоило, что его обязательства по отношению к королю и обязательства по отношению к братству Сиона порой противоречат друг другу. У молодого человека не было таких затруднений с орденом Храма, потому что вступление в Храм должно было стать всего лишь маскировкой, призванной облегчить его деятельность на благо братства. Однако Андре не мог избавиться от чувства вины по отношению к Ричарду — ведь законному сюзерену не позволено было знать, кому в действительности преданно служит его вассал.
Андре размышлял также о жене и о сестре короля; обе женщины погружали послушника в соблазнительные мечты, наполняя его душу волнующим предвкушением. Тут он не чувствовал за собой большой вины, но и это его угнетало. Он считал, что должен был бы чувствовать себя виноватым — может, потому, что считал привлекательными обеих женщин, а внутренний голос нашёптывал ему об обманутом доверии.
Но чьё, в сущности, доверие было бы обмануто, если бы он не ограничился ленивыми сладострастными мечтаниями, желаниями, таящимися в потаённых уголках души, а зашёл в своих стремлениях дальше туманных отвлечённых грёз? Чьё доверие он предаст, если даст волю своему влечению к принцессе, а ныне уже королеве Беренгарии?
Уж конечно, не Ричарда. Сомнительно, чтобы это вообще заботило короля. И если Андре восхищается Беренгарией, можно ли это считать обманом её доверия? Доверия королевы, заброшенной мужем, который с трудом её выносит, к тому же отличающимся противоестественными склонностями? Королевы, выставленной оттого на всеобщее посмешище? До встречи с ней Андре слышал, что Беренгария далеко не красавица, и, насколько мог припомнить, с первого взгляда и впрямь не счёл её красивой. Но потом, присмотревшись, он нашёл в ней многое, заслуживающее восхищения, — улыбку, удивительно нежную кожу, гладкое лицо. Трудно было сказать, когда именно Андре изменил своё первоначальное мнение и стал считать Беренгарию красивой, но на это ушли не дни, а всего лишь часы.
То же было правдиво и в отношении королевы Иоанны. Андре не думал, что обманул бы чьё-либо доверие, если бы заключил её в объятия, не важно, одетую или раздетую. Как он узнал несколько дней назад, этой женщине, вдове и королеве, было немногим больше тридцати. До старости ей было ещё далеко, она не имела никаких обязательств перед другим мужчиной и могла свободно распоряжаться собой.
Неожиданно до Андре дошло, что эти мысли его возбуждают. Он резко выпрямился, расправил плечи и мотнул головой, как отряхивающийся пёс, чтобы отогнать наваждение. Ведь ему предстояло стать тамплиером, и сколь бы малое значение Сен-Клер ни придавал этому званию, всё же не следовало о нём забывать. Ибо тут была затронута честь.
Если он станет тамплиером, ему придётся принести обеты. Два обета являлись вариантами клятв, которые он уже дал при вступлении в братство Сиона: он пообещает во всём повиноваться магистру и властям ордена, отказаться от стяжания личных благ и разделить всё своё добро с братьями-тамплиерами. Лишь третий обет был для Андре внове, и только этот обет — целомудрия — вызывал у него беспокойство. Будь его воля, он никогда в жизни не дал бы подобной клятвы. Но если он принесёт обет, ему придётся жить в соответствии с принятыми на себя обязательствами. Поэтому нечего предаваться пустым мечтаниям и без толку заглядываться на знатных дам.
Приняв решение выбросить из головы все бесплодные помыслы, Андре направился в гавань, чтобы взойти на борт корабля.
ГЛАВА 6
Рассвет выдался тусклым и серым, небо от горизонта до горизонта затягивали тяжёлые облака, однако две королевы в назначенный час явились на конюшню в сопровождении своих стремянных. Как и обещал Ричард, дамы оделись так, что их с трудом можно было отличить от мужчин. И вели они себя в этот ранний час так же, как остальные участники охоты: молча занимались подготовкой к поездке, прогоняя остатки сна и готовясь бодро встретить наступающий день.