Сокровище тамплиеров
Шрифт:
— Бедность и послушание меня не смущают, я никогда не был корыстолюбцем и гордецом и сам выбрал такую стезю. А вот с целомудрием будет сложнее. К нему я отнюдь не стремлюсь...
Андре говорил полушутя, но погрустнел, увидев, что отец воспринял его слова слишком серьёзно. Поморщившись, младший Сен-Клер взял отцовскую руку в свои.
— Я пошутил и теперь вижу, что шутка вышла неудачной. Но мне хотелось заставить вас улыбнуться. А теперь мне пора. Всего доброго, до следующей встречи. И помните — не надо рисковать, связываясь с евреями. Конечно, я не могу запретить вам делать это, но я вправе призвать вас не совершать глупостей. До встречи.
ГЛАВА 2
Наступил десятый день апреля лета Господня 1191 — четверг Святой недели.
Мессир Анри Сен-Клер, наслаждаясь покачиванием палубы под ногами, готов был поверить, что из него может получиться моряк.
Небо было безоблачным, лазурным, море под корпусом корабля — гладким и спокойным. Лёгкий ветерок, наполнявший паруса судов, гнал громадный флот короля Ричарда, словно умелый пастух — стадо овец.
Мессир Анри стоял на носу флагманского королевского корабля Ричарда и смотрел на растянувшиеся в линию остальные суда. Шестьдесят четыре корабля заполонили море от горизонта до горизонта, и Сен-Клер знал: то лишь малая часть королевского флота.
Судно, на котором находился главный военный наставник, — длинная, стройная галера с реявшим на мачте королевским штандартом Англии — могло ходить и под парусами, и под вёслами. Десять таких боевых судов составляли особую часть флотилии и являлись гордостью Ричарда. Все они были построены в соответствии с планом, разработанным королём и его главным флотоводцем, мессиром Робером де Сабле.
Галеры эти создавались именно как военные корабли, каждая из них являлась самостоятельной боевой единицей и имела дополнительный парус, по три запасных руля и по тринадцать якорей — поскольку не раз могла возникнуть настоятельная необходимость обрубить якорный канат и умчаться. Команда такой галеры состояла из пятнадцати матросов, не считая капитана. На каждой галере имелось по тридцать вёсел и по три полных набора тросов и снастей. Носы этих длинных, стройных судов заканчивались остроконечными таранами, способными пробить обшивку вражеского судна; два ряда вёсел обеспечивали высокую манёвренность, а низкая осадка — устойчивость даже при неспокойной погоде. Быстроходные, вёрткие галеры могли перевозить по сотне вооружённых людей с полным снаряжением, но в первую очередь предназначались для защиты остального флота.
Начав долгое путешествие с перехода из Дортмунда в Лиссабон, в прошлом месяце флот попал в бурю. Шторм разметал десять боевых галер, и одна из них пропала. Теперь пять из оставшихся, включая галеру короля, двигались линией в арьергарде флота, состоявшего из ста девятнадцати сильно нагруженных судов — на них следовала в Святую землю вся армия Ричарда. Шестьдесят четыре корабля держались перед пятью галерами, а остальные суда ушли ещё дальше, туда, где Анри уже не мог их разглядеть. Возглавляли флот три огромных, массивных корабля, именуемых дромонами — медлительных, неуклюжих, зато крепких, устойчивых и надёжных. Мессир Анри слышал, как Робер де Сабле уважительно говорил, что у этих судов «хорошие мореходные качества».
Сен-Клер знал, что с высоты птичьего полёта их боевой порядок кажется гигантским треугольником, лежащим на водной глади Средиземного моря. Возможно, то было самое большое скопление военных кораблей со времён Троянской войны.
До мессира Анри доносился насмешливый голос короля, и Сен-Клер легко представил себе напряжённые, неуверенные улыбки Робера де Сабле и остальных командиров флота, стоящих вокруг монарха на задней палубе. По разумению главного военного наставника, ему повезло, что он не там.
Хотя сегодня дела вроде бы шли хорошо, никто бы не рискнул побиться об заклад, как долго продлится относительное затишье.
Две недели назад, тринадцатого марта, Филипп Август при виде Беренгарии впал в детский приступ ярости и во всеуслышание возмутился тем, что ему приходится встречаться с «этой безмозглой наваррской шлюхой, посмевшей занять место моей маленькой сестрёнки Алисы». С тех пор Ричард частенько походил на взбесившегося медведя. То, что Беренгария не была знакома с Алисой и ни разу не встречалась с ней во время затянувшейся неприглядной истории, не имело ни малейшего значения для Филиппа: французский король просто не мог отказать себе в удовольствии дать выход своему раздражению и ревности. Но Филипп не ограничился словесными выпадами. Он озадачил всех, внезапно вызвав нанятый им венецианский флот, погрузив на суда все свои войска и войска своих вассалов и отплыв к Святой земле. При этом он не сообщил об отбытии королю Англии, равному ему по рангу командующему.
Ричард, как и все остальные, был захвачен врасплох таким поворотом событий. Ему не оставалось ничего другого, кроме как действовать сообразно со сложившейся ситуацией. А именно: отказаться от детальной проработки планов кампании и отдать приказ о погрузке своей армии на корабли. К сожалению, единственная возможная альтернатива заключалась в том, чтобы не обращать внимания на действия Филиппа, предоставив тому поступать, как вздумается... Но мысль о том, что Филипп первым прибудет в Святую землю и стяжает славу единственного спасителя Иерусалима, была для Ричарда просто невыносима. Теперь, со смертью германского короля-императора Барбароссы, единственным спасителем Иерусалима мог стать только Ричард Плантагенет.
Однако, как и следовало ожидать, из-за спешки армию грузили на корабли в суете и беспорядке и, несмотря на опытных и умелых командиров, беспорядок вскоре перерос в хаос. Долгое время сумятицы и шума было много, а толку мало. Хотя суда загрузили очень быстро, потом их пришлось разгружать — из-за неровно размещённого балласта, из-за неправильно уложенных съестных припасов и бочонков с водой, из-за того, что не осталось места для команды, воинов и домашнего скота... А ведь для скота требовался ещё и корм. В гавани Мессины и во всех крохотных бухточках и заливах по всему побережью царили суматоха и неразбериха, и стоило решить какую-нибудь задачу, как взамен возникало множество новых.
Но как бы то ни было, рано утром в Святой четверг над морем поднялись десятки парусов. На это великолепное зрелище собралось полюбоваться великое множество сицилийцев, облепивших береговые утёсы.
В день отплытия Бог и святые благоволили к английскому воинству, и двести девятнадцать кораблей Ричарда неуклонно придерживались курса на юго-восток, в соответствии с указаниями, полученными капитанами от мессира Робера де Сабле. На следующий день, в Страстную пятницу, мессир Робер решил бросить якоря у острова Крит, чтобы иметь возможность подобающим образом отметить скорый праздник, а в воскресенье отслужить пасхальную мессу.
Тем временем принцессу Беренгарию благополучно разместили на одном из огромных дромонов. Принцессу сопровождала её компаньонка и будущая золовка Иоанна, бывшая королева Сицилии. Поскольку огромный корабль считался самым безопасным, на нём наряду с особами королевской крови и их свитой находилась большая часть золотых и серебряных слитков военной казны Ричарда, под охраной отборного отряда личной стражи короля.
Разместив с удобствами невесту и сестру, Ричард счёл, что исполнил свой долг по отношению к ним и имеет право провести плавание подальше от женских глаз, в компании своих любимчиков, на борту военного корабля, который следовал в трёх милях позади дромона.