Сокрушая врагов
Шрифт:
– Хороший мужик?
– Не мужик он – муж, боярин.
«Ах да, вот ляпнул, – мысленно укорил себя Вадим. – Назвал боярина мужиком, вот ведь… недаром в летописях писано – муж сей весьма знатного рода… а мужик – он и есть мужик, уменьшительное от мужа, а значит, ниже по рангу…»
Чуть за полдень небо нахмурилось, и пошел крупный снежок. Крупные хлопья быстро застилали землю.
– Того и гляди на снегоступы вставать придется, – заметил Вадим, поправляя перекинутые за спину короткие охотничьи лыжи.
– Ага, – угрюмо отозвался Валуй, – я и говорю, рано нынче-то снег.
– Так это хорошо или плохо?
– А чего ж плохого? Землице теплее будет.
– Ну-ну…
Еще часа два шагали молча. Снег измельчал, а вскорости и вовсе прекратился.
– Все, – скомандовал Вадим, остановившись, – привал.
– Давно пора, – согласился Валуй и тут же скинул мешок и лыжи, – перекусим, что ли?
– Давай.
Но только они, развязав мешок, разложили снедь, как слева от них едва слышно хрустнула ветка.
– Чу! – насторожился Валуй.
Медленно и бесшумно клинок покинул ножны, и Вадим, покрепче сжав рукоять, стал подниматься. Снег под чьими-то ногами скрипнул, послышалось негромкое сопение.
Десятник сделал Валую знак, и тот, обнажив свой меч и согнувшись, стал забирать в сторону. Сам же Вадим, плотно прижавшись к стволу сосны, осторожно выглянул из-за нее и тут же заметил причину беспокойства…
Как в старой сказке, по лесу брела девчушка и горько всхлипывала. По всему было видно, что слез уже не осталось, выплакала – видать, давно бродит – оттого и всхлипы ее были горькими и редкими. Темно-синий плащ на ее плечах был совершенно не по сезону – летний, оттого и нос, и щеки, и даже, кажется, уши покраснели от ноябрьской прохлады.
Вадим не стал более таиться и вышел к ней навстречу:
– Это кто это тебя, красна-девица, в лес одну погулять выпустил?
Девица замерла, как истукан, выпятив на незнакомца заплаканные глаза.
– Да еще и без шапки, – миролюбиво продолжил Вадим. – Только не говори, что от злой мачехи сбежала.
Незнакомка еще секунду ошалело пялилась на Вадима, а потом лес оглушил дикий вой. Девица, издав истошное «Помогите!!!», резко развернулась и кинулась прочь, сквозь кусты.
Вадим чуть было не кинулся вдогонку, но его вдруг разобрал такой смех, что он не смог двинуться с места. Его настолько поразила эта девичья паника, что он насилу попал мечом в ножны и, схватившись за бока, захохотал как сумасшедший. Да и потом, он прекрасно видел, что Валуй успел зайти девице за спину, так что не уйдет.
– Помогите!!! Помогите!!! – донеслось из-за кустов, и затем все стихло.
Через секунду Вадим совладал с собой и унял внезапно накатившее веселье. В тот же миг, обойдя кусты стороной, явился Валуй с широкой улыбкой на лице. Следом, упираясь что есть мочи, показалась и беглянка. Дружинник, крепко схватив ее за руки, тащил девушку, словно на аркане.
– Ну и славная у нас с тобой, Вадим, охота вышла, – продолжая улыбаться, заметил Валуй, – крупная дичь попалась.
– Отпусти! Отпусти, тать лесная! Отпусти, кому говорю!
– Ишь ты, какая бойкая.
– Ладно, Валуй, отпусти и правда, а то руки девке выкрутишь, – сказал Вадим, когда они подошли вплотную.
– Как же, отпусти, она ж опять стрекача задаст.
– Отпусти, кому говорю! – тут же завопила девушка. – Отпусти, хуже будет. Вот узнает тятенька, он шкуру с вас спустит.
– Ну вот, видишь, – ухмыльнулся Валуй.
– Отпус…
– Так, все! – резко скомандовал Вадим. – хватит! Мы тебе худа не сделаем. Как тебя звать-величать?
– Отпусти, тать! Не скажу! Отпус…
– Мы не тати. С чего ты взяла?
– А кто по лесу бродит, как не тати? Оба вы тати! Отпусти, говорю! – она вновь дернулась, но куда там…
– Значит, не скажешь?
– Не скажу! Отпусти!!
– Ты вот тоже по лесу бродишь, значит, ты – тать, – резонно заметил Вадим.
– Я не тать, я Квета. Отпусти! Отпусти же!
– Так, значит Квета.
– Ой.
– Что ой?! Квета – красивое имя. А то: «не скажу, не скажу», – передразнил ее Вадим. – Дай слово, что не побежишь.
– Отпустите?
– Отпустим.
– Хорошо. Даю слово.
– Валуй, отпусти ее.
Только рука бородача разжалась, как девица, подхватив полы плаща, кинулась прочь.
– Ну, я же говорил, – развел руками Валуй.
– Жди тут, – приказал ему десятник и сам бросился догонять беглянку.
Квета явно не каждый день упражнялась в гонках по заснеженному лесу. Вскоре она споткнулась и упала, хотя и без того Вадим был уже рядом.
– Ну вот, добегалась. Не ушиблась, снегурочка?
– Тебе что за печаль?
– Может, хватит, наконец, уже бегать. Давай-ка поговорим…
– Да отпусти ты!
– Так я и не держу.
– Держишь.
– Это у тебя плащ за ветку зацепился. Сейчас…
Девушка поддернула освободившийся плащ и разревелась. Ее русые косы спутались, облепили лицо – ну смешная донельзя.
– Да перестань ты рюмить. [31] Такая большая, а рюмишь, чай, поди, не на похоронах. Ну как дитя.
Вадим приобнял ее и силой заставил подняться:
– Хватит уже.
31
Рюмить – плакать, отсюда, кстати, и слово рюмка – сосуд для поминальных слез.
Он отстранил ее руки от лица, закинул косы за спину и плащом вытер слезы.
Девушка на удивление не сопротивлялась.
– Ну вот, так-то лучше, смотри, какая ты красавица, а слезами всю красоту смоешь.
Слезы прекратились как по волшебству.
– Как это? – шмыгнула Квета носом.
– Что «это»?
– Как это смоешь?
– Молча. Слезы соленые, вот кожу твою прожгут, – улыбнувшись, ответил юноша.
– Ой, – она всплеснула руками и приложила ладони к лицу.
– Да не бойся, шучу я. Пойдем-ка, лучше расскажешь, что с тобой приключилось.