Соль чужбины
Шрифт:
— Я понял, — просто сказал Венделовский. — Все, Роллан?
— Одну минуту, коллега, — Шаброль засунул руку в средний ящик письменного стола. Достал портативный фотоаппарат в кожаном футляре, сказал: — Это для вас. Американский — «экспо»! Отличная оптика! Фотографируйте своего Врангеля хоть в полной темноте.
— Спасибо, конечно, но откуда у бедного дипкурьера «экспо»? И сколько он стоит?
— Дорого. Вы его не покупали, — быстро сказал Шаброль. — Нашли? Нет! Подарили? Кто? Отпадает. Взяли напрокат? Где? Легко проверить. Кто-то из ваших старых друзей открыл фотостудию... — Шаброль замялся.
— Не мучайтесь, Роллан. Ваш «экспо» пока не для меня. Хотя игрушка заманчивая. Подожду лучших времен. Как связь? Объявлением через газету?
— В аварийных и
— Та же улица Мак-Магон?
— Совершенно точно. Если все спокойно, у нее с собой будут цветы, букетик. Подходите смело.
— Может, такой способ принять для каждой встречи, Роллан? Береженого бог бережет.
— Не возражаю. Chacan pour soi, et Dieu pour tous[32]. Осторожничаете, или есть ощущение?
— Все пока чисто — тьфу, тьфу, тьфу! — Венделовский постучал по дереву.
— И все же подумайте, давайте взвесим спокойно.
— Знаменский, Ильин, Монкевиц, — стал медленно перечислять Венделовский. — Нет, второго Перлофа среди них пока нет. Это точно... Скорей тут возможна должностная конкуренция, зависть, соперничество. И то — весьма скрытая.
— Хорошо, если так. И все же не спускайте глаз с «Внутренней линии» и полковника Монкевица. Подберитесь к нему поближе. Дипкурьером Врангеля может интересоваться только он. И я, со своей стороны, постараюсь узнать, какому богу он служит. Может, предложить ему совместную поездку? Так возникает доверие. Простые приятельские отношения.
— Я попробую, хотя и не очень уверен в успехе. Меня очень интересует и ротмистр Издетский — перлофская правая рука. Куда он мог одеться? Чье задание так долго выполняет? Какой он разведчик — жандарм. В Союзе его пока нет. Вы не напоминайте: я помню. Расписка его у вас, копия — у меня. Найдем, не иголка! Ваша информация о продолжающихся банковских операциях врангелевской конторы в самом срочном порядке будет передана в Центр. Давайте, наконец, ужинать, черт возьми.
НОТА НАРОДНОГО КОМИССАРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ЮГОСЛАВИИ НИНЧИЧУ
«3 января 1924 года
Подтверждая получение Вашей телеграммы... я должен признать, что в ней имеется серьезное недоразумение. Правительство СССР далеко от того, чтобы рассматривать Врангеля как третье государство, и в связи с этим вряд ли была бы понятной занятая Вами в отношении его позиция строго нейтралитета, подчеркнутая в Вашей телеграмме. Напротив, Правительство Союза рассматривает захват Врангелем имущества, принадлежащего бывшей Петроградской ссудной казне, как акт простого грабежа, а продажу этого имущества в Югославии в личных интересах Врангеля и его пособников как нарушение публичного права, что Правительство сербов, хорватов и словенцев не должно допускать на своей территории. Кстати, эта точка зрения уже была подробно изложена в наших нотах от 27 июня и 20 сентября 1923 года, оставшихся без ответа.
Вследствие этого я вынужден констатировать, Ваша телеграмма от 23 декабря ни в какой степени не удовлетворяет Правительство СССР, озабоченное судьбой ценностей, принадлежащих как государству, так и частным лицам.
В связи с этим Правительство СССР считает вынужденным заявить Правительству Королевства сербов, хорватов и словенцев, как несущему солидарную ответственность за преступные действия Врангеля. Оно повторяет свое предыдущее заявление о том, что ответственность за охрану Ссудной казны полностью лежит, по его мнению, на правительстве Королевства сербов, хорватов и словенцев.
Чичерин»
В ЦЕНТР ЧЕРЕЗ «ДОКТОРА» ОТ «0135»
«Врангеля убирают: слишком долго боролся за единоличное владение армией, опоздал к разбору военно-административных должностей, все чаще обвиняют в политических и военных ошибках.
На заседании Союза офицеров в Париже генерал Нечеволдов и ротмистр Баранов произносили речи против Врангеля. Значительная часть офицерства через голову главкома обращается к великому князю Николаю, утверждая, что «пресловутый аполитизм Врангеля — хороший вид политики дальнего прицела». Приказ главкома № 82 встретил сочувствие далеко не всего офицерства. Комиссия, учрежденная согласно этого приказа, расценивается как объявление Врангелем войны правым и левым. Циркуляр № 486, изданный Монархическим союзом, — ответ главкому: «...Следует разъяснить офицерам, входящим в состав местных монархических организаций, что превыше всего — долг перед родиной, ее счастьем, он неразрывно связан с работой по восстановлению Престола, ввиду чего русское офицерство приглашается к продолжению честной и самоотверженной деятельности в монархических организациях и усилению ее».
Выступление Врангеля на совещании представителей воинских союзов вызвало сочувствие. Однако на собрании в Париже два месяца спустя произошел бурный инцидент. Группа офицеров оскорбила главкома и в знак протеста демонстративно покинула зал. Давление Николая Николаевича усиливается. Акции Врангеля подают. Все чаще он ведет разговоры об уходе от борьбы и отъезде в Югославию. На встрече с Кутеповым (держался как равный, без обычной угодливости) главком не без горечи высказался: за отсутствием живого дела эмиграция перестирывает грязное белье и перемалывает друг другу косточки, множатся мелкие интрижки, растет сплетня и клевета; только РОВС может идти путем долга, он не боится смотреть в лицо врагу, его «рабочие дружины» не знают усталости; пока РОВС жив, жива белая идея. Лишение Врангеля руководства РОВСом — его политическая смерть
В конце ноября с особой миссией в Белград приехал Николай Евгеньевич Марков. Цель: разгромить «кирилловцев», доказать, что вся Россия жаждет видеть на царском троне Николая. Последовала цепь докладов, банкет в ресторане «Русский уголок», аудиенция у Пашича с просьбой о поддержке «правого дела» (Пашич был мил, но денег не дал), пышные проводы. С Врангелем Марков не встречался демонстративно.
Нет ли сведений об Издетском? Где он «лег на дно», «законспирировался»? Судя по моим источникам, на Балканах, в Берлине и Париже его нет. Прошу срочно запросить Прагу, Вену, Рим. Несмотря на компрометирующую его расписку, может начать работать против меня.
0135».
Глава седьмая. «ETRANGERS INDESIRABLES» [33]
1
После самоубийства отца Леонид Витальевич Шабеко отказался от всех прежних привычек: стремления вкусно поесть, иметь рядом красивую, образованную и умную женщину, от гостей и дорогих ресторанов. Леонид Витальевич казнился смертью отца, брошенного им на произвол судьбы. Он полюбил жизнь, состоящую из минимума деловых выездов. Он погрузнел, полысел. От этого большая голова его казалась огромной. Леонид Витальевич отпустил редкие усы, но они не прикрывали его мокрого рта. Мучаясь угрызениями совести, он перевез тело отца из Берлина и, заплатив большие деньги за место на кладбище Пер-Лашез, похоронил его, поставил памятник, на котором были перечислены все титулы покойного. Вначале Леонид Витальевич довольно часто посещал могилу. Затем закрутился, чувство вины, видно, ослабло. Поуспокоился, тем более что надумал жениться.