Солнце сияло
Шрифт:
Здание РАО оказалось старинным, отгороженным от улицы решеткой четырехэтажным особняком.
Нужный мне человек был удивительно гладколицый, казалось, не имеющий удовольствия обращения к бритве, пухлощекий мужчина лет тридцати, глаза его сквозили ледяной стужей белых просторов Арктики, и возникало впечатление, что, разговаривая со мной, он делает над собой невероятное усилие: так скупы, скудны информацией и эмоциями были фразы, сходившие с его языка. Но в какой-то момент все в нем вдруг оживилось. И глаза, и речь, и движения. И со своим пухлым гладкощеким лицом он в этот миг напомнил
— Знаете ли что, Саша, — сказал он, обращаясь ко мне по имени, чего до того не делал, — в такой обстановке нам с вами об этом особо не поговорить. — Тут он покосил своими оттаявшими глазами на даму, сидевшую за другим столом и с отчаянно деловым видом листавшую журнал «Космополитен». Как вы насчет неформальной обстановки? За чашкой кофе с рюмкой коньяка?
Хотя я уже и выдул сегодня изрядно кофе, и хлопнул сто пятьдесят граммов пусть не коньяка, а всего лишь водки, но я был готов повторить пройденное.
— Я здесь неподалеку знаю одно чудесное место, — сказал нужный мне человек из РАО. — Тихо, укромно. И цены скромные.
— Замечательно, — поддержал я.
Минут через пятнадцать мы сидели в ресторане на Тверском бульваре неподалеку от Никитских ворот, с видом из окна на бетонно-аквариумный куб ИТАР-ТАСС, и официант в черном смокинге, блестя шелком лацканов, с черным галстуком-бабочкой на шее, сгибаясь в полупоклоне, положил перед каждым из нас по увесистому вольюму переплетенного чуть ли не в телячью кожу меню. Теперь этого ресторана там уже нет, над высоким крыльцом — вывеска магазина, торгующего эксклюзивной детской одеждой, а тогда это был ресторан американской кухни — кажется, так, я еще, помню, раскрывая вишневый вольюм, посмеялся: «А гамбургеров здесь не подают?».
Гамбургеров не подавали. Основное блюдо было — разнообразные стейки, и самый дешевый стоил что-то порядка двадцати долларов. Ого, оглушенно сказал я про себя, но деться было некуда, я уже не только назвался груздем, но и залез в кузов.
— Предлагаю не выпендриваться и заказать по стейку, — сказал нужный мне человек. — Они у них здесь превосходные.
— Ну что ж, — мужественно произнес груздь, забравшийся в кузов, вспоминая, что речь шла о чашке кофе и рюмке коньяка. — Давайте по стейку.
Без рюмки коньяка, впрочем, мы не остались. Нужный мне человек предложил триста граммов «Хеннесси», груздь попробовал было снизить планку до двухсот, сославшись на выпитые сто пятьдесят водки, но нужный человек не позволил опустить планку. Ничего-ничего, сказал он, а я сегодня еще и грамма не принимал.
Два стейка, триста «Хеннесси», двойная порция какого-то калифорнийского салата с тыквенными семечками — у нас зашкалило далеко за сотню зеленых. Даже, пожалуй, и за полтораста. Груздь, провожая глазами уносящего вольюмы меню официанта, в утешение себе подумал, что сто пятьдесят на двоих — это все же меньше, чем по сто на каждого.
— Так что, может РАО взяться за защиту моих авторских прав, если становлюсь его членом? — спросил я.
Нужный мне человек, еще я только заявился к нему там, в особняке, объяснил мне, что РАО не государственное, а добровольное общественное объединение и берется вести дела лишь тех, кто является его членом.
Нужный мне человек покопался в кармане пиджака и выложил перед собой на стол мобильный телефон. Судя по всему, он не отказывал себе в удовольствиях жизни. Мобильные телефоны тогда еще не перешли в разряд утюгов и оставались предметом роскоши.
— Это если будут звонить — пусть наготове, — пояснил он. И сказал: Знаете, у меня предложение: давайте спокойно поедим, а потом уже все обсудим. Чтобы еда не мешала. По-американски, — добавил он, улыбаясь.
За едой мы все же, само собой, разговаривали. Что это был за разговор совершенно неважно, нечего и вспоминать. О чем говорили осенью 1997 года, занимая себя беседой? О том, что дедушка Ельцин безобразно плох, совершенно не занимается делами, порядок в Чечне не наведен и непонятно, как его там наводить, но главное сейчас — всем быть активными и полюбить make money, от чего русский человек, к сожалению, отучен. Потом нужный мне человек заговорил о своей родословной и больше ни на какие другие темы не отвлекался. Главным действующим лицом в его родословной был дед, прославленный генерал времен Великой Отечественной войны, которого, впрочем, мой визави никогда не видел, потому что дед умер за год до его рождения, но которого он очень хорошо чувствует и накрепко связан с ним духовными узами.
Мобильный его телефон в течение нашей трапезы несколько раз звонил нужный мне человек отвечал и говорил, не спеша закруглить разговор, словно по обычному телефону. Почти весь «Хеннесси» уговорил он один — я, опасаясь неблагоприятного взаимодействия коньяка с выпитой ранее водкой, лишь пригубил.
Наконец официант поставил перед нами набор зубочисток в хрустальном стаканчике, впереди у нас остался только кофе, и, жарко раскрасневшийся от выпитого коньяка, нужный мне человек, ковыряясь во рту зубочисткой, отвалился на спинку кресла:
— Вообще, Саша, вы не совсем верно понимаете функции РАО. Какие дела ведет РАО? Вот, скажем, фирма выпустила ваш диск, у вас договор, они должны заплатить, но не платят. Тогда РАО что? — правильно: РАО возлагает на себя обязанности по защите ваших интересов. Тягает ту фирму в суд, трясет их как грушу. А если кто-то на своем диске исполнил ваше произведение… или вот целый диск, как у вас, да?
— Да, — подтвердил груздь из корзины таким голосом, будто внутри его не раздирало от нетерпения услышать то, ради чего он оказался в этой корзине, и важнее всего были для него гастрономические переживания, дарованные ресторанной кухней.
— Это совсем другое дело, как у вас. Тут прежде всего необходимо доказать авторство. Иначе говоря, идти в суд. А потом, когда суд признает ваши права, уже и требовать возмещения убытков. Гонорар, компенсацию за моральный ущерб. РАО на данном этапе ни при чем. Как мы можем быть уверены, что это действительно ваша музыка?
Получалось, Вадик сказал мне все верно. Черт побери, и чтобы услышать подтверждение его словам, нужно было тащиться сюда и слушать его рассказы о деде-герое времен Отечественной?