Солнце в черных парусах
Шрифт:
Зомби сидит на полу, бестолково крутит головой, беззвучно шевелит губами.
Старпом близок к помешательству, по лицу обильно струится кровь, с громкими шлепками падает на металлический пол. Почему так громко? Капли не могут издавать такой барабанный бой! Или это стучит его сердце?
Зомби вновь поднимается на ноги. И тогда Генри с воплем бросается на него и втыкает острие излучателя в безжизненный холодный глаз.
Тьма. Кромешная тьма. И тишина. Свет вспыхивает внезапно. Поллак лежит на полу, ощущает легкую вибрацию двигателей. С трудом поворачивает голову
Огромная туша линейного линкора выровняла скорости относительно «Либерталии» и астероида, и замерла, затмив собой большую часть звездной сферы. Барбеты и казематы орудий находились в боевом положении. Из них в сторону баркентины щерилось столько всего смертоносного, единственного залпа десятой части которого хватило бы, чтобы поставить на ее существовании жирную точку.
Пять судов боевого охранения завертели свой завораживающий хоровод вокруг «Либерталии», делая и так никакие шансы на ее выживание в случае провала переговоров вообще невероятными. Тем не менее, баркентина всем своим видом излучала безмятежность и спокойствие. Все бойницы канонерских палуб были задраены, стволы рельсовых орудий лежали в транспортном положении, жерла торпедных аппаратов были также задраены и даже, удивительное дело, бронещитки БИЦа, командных и боевых рубок были широко открыты, отражая в своих бронестеклах бриллиантовое мерцание далеких звезд.
— Кэп, вызов с линкора, — наконец-то раздался в динамиках возбужденный голос связиста.
Весь экипаж «Либерталии» понимал, что сейчас решается судьба каждого — быть ли ему счастливым и богатым, или умереть прямо здесь и сейчас. На пленение и последующий суд никто не рассчитывал. И только размороженное мясо неприкаянно бродило по складам и грузовым палубам, безмятежно пуская слюни.
— Соединяй, — проговорил капитан, мигом преображаясь.
Сейчас это был спокойный, уверенный в себе старый космический волк, четко понимающий, что он делает, и абсолютно не беспокоящийся о возможных нежелательных последствиях.
На центральном экране появилось лицо холеного подтянутого человека, так же как и капитан, ничуть не нервничающего. Удивительные белоснежные волосы странно контрастировали с загорелой кожей.
«Напускное, — подумал Аллан. — Он сейчас также кипишует, как и мы. Перевес — да, на его стороне, но он не знает, сколько мы уже загрузили, а, значит, сразу палить не будет. А еще он знает, что у меня его жена. Значит, поторгуемся».
— Мерфи?
Капитан молча кивнул. Пусть Камский говорит. Чем позже ему придется отвечать, тем лучше.
— Не могу сказать, что я рад личной встрече, но она будет точно первая и последняя. Вы понимаете сложившуюся ситуацию?
— А вы? — ответил вопросом на вопрос капитан. Пусть понервничает.
— В смысле? — удивился собеседник. — У нас перевес в огневой мощи тысячекратный, тем более, что на своем корыте вы маневрировать практически не можете.
— А, — беззаботно махнул рукой капитан, — стрелять-то вы все
Лицо Камского подернула тень усмешки.
— Не переоценивайте собственную значимость. На Счастье еще полно металла, а эту дуру можете оставить себе. У меня есть образцы ее ДНК, так что я себе еще одну такую клонирую. Думаете, это первая? Мне больше не нужна моя Анжела.
«Какая Анжела? — удивленно поднял бровь Черный Мерфи. — Он бредит, или мне что-то неизвестно?»
— Да, вы не все знаете, — словно прочитав его мысли, оскалился чиновник. — Но не об этом речь, так что забыли. Кто из офицеров сторожевика жив? Мне срочно с ним побеседовать надо.
— О бомбе, которая в конце ангара стоит? — невозмутимо ответил Мерфи. — Она все еще там, не переживайте.
Камский усмехнулся снова, на этот раз уже в открытую.
— А ты все-таки дурак, пират. Как тебе до этих пор так везло, вообще непонятно. Если бы вы попытались ее вскрыть — она бы взорвалась. И на месте Счастья и всего этого сектора пространства вспыхнула бы сверхновая. Если бы вы попытались ее переместить — она бы взорвалась. И я издалека бы увидел новое солнце. Короче, что бы вы не сделали — итог был бы один и от вас остался бы сильнейший гамма-всплеск. И все. Даже молекулы не осталось. Так что не кривляйся, давай сюда офицера.
Переговоры направлялись по какому-то другому сценарию, на который капитан не рассчитывал. А перекинуться даже парой слов с квартирмейстером было невозможно, стоя лицом к лицу с Камским. Приходилось решать здесь и сейчас. Но не говорить же, что все федералы убиты!
— Нет, — отрезал Мерфи. — Не будет никакого офицера. Договариваться будем только мы и прямо сейчас.
По лицу высокопоставленного собеседника пробежала тень подозрения.
— А сколько времени вы уже здесь находитесь? — спросил он, просто прожигая взглядом капитана.
— Нет, это ты все-таки дурак, федерал. Я, потомственный принц Калеанды и не буду отсчитываться…
— Где офицер? — прямо-таки взревел Камский. — Да мне сюда офицера! Мы с тобой оба просто испаримся за миллиардную долю секунды, не понимаешь? Термоядерный заряд на Счастье стоит на цикличном обратном отсчете, который требуется подтверждать раз в стандартные сорок восемь часов! И делать это должен один из офицеров расстрелянного тобой сторожевика! Даже лично я ничего сделать не смогу, только они!
Ледяной бур вновь вонзился в позвоночник Аллана, замазывая серой мглой все цвета и краски. Так вот она, причина его неосознанного беспокойства!
— Что, все мертвы? — тихо, вполголоса спросил Камский, словно все прочитав по лицу капитана. — И здесь вы примерно столько же?
Мерфи ничего не ответил, а просто опустил руку на кнопку связи, обрывая ставший вдруг бессмысленным разговор. Все. Мыслей не было. Не было ни страха, ни сожаления, ни-че-го.
На обзорном экране громада линкора пыхнула маневровыми дюзами, отворачиваясь от «Либерталии» и Счастья, ложась на курс подальше от того места, где вот-вот вспыхнет горнило нового солнца. Корабли охранения, заложив стремительные виражи, ничуть не беспокоясь о рациональном использовании топлива в невеликих бортовых танках, дернулись в ту же сторону.