Соловьи не поют зимой
Шрифт:
Его путешествия длились годы, он повидал множество земель, и вот однажды путь привёл его в древнюю Русь, в места невиданные, незнакомые и по-своему опасные. Инчэн и Надя с интересом наблюдали первую встречу Байцзуна и его возлюбленной, их свидания, и то, как крепла их любовь. А потом… Инчэн почувствовал жгучий стыд, ведь Надя была права… Байцзун вручил свою жемчужину возлюбленной так же, как совсем недавно поступил он сам. Добровольно. Ещё не артефакт, но ценный дар, жемчужина покоилась в драгоценной шкатулке уже не возлюбленной — жены дракона. Они показывали её своим детям. Их счастье было так очевидно, так ярко.
Но драконья жемчужина такой силы не могла оставаться незамеченной, она привлекала алчных, жаждущих могущества и власти существ, но Байцзун ничего не боялся. Привыкший быть сильнейшим из многих, способным победить самого императора, он не придал значения опасности и тому, что без жемчужины он, как и любой смертный, стареет и становится слаб, хотя может и не чувствовать этого.
Такая самоуверенность стала для него самой страшной ошибкой.
На них напали ночью, убивали без разбора, и прежде чем добрались до семьи Байцзуна, успели извести много невинных существ и смертных. Дракон встал на защиту своей семьи, Соловушка обороняла жемчужину. Они были рядом, они сражались плечом к плечу в последней попытке защитить своё счастье, но исход битвы был решён самым неожиданным и трагичным образом.
У Байцзуна было двое детей, мальчик и девочка, унаследовавшие силы родителей и, видимо, являвшиеся предками Нади и Инчэна. Мальчик был смел и силён, как любой дракон. Он исполнил наказ отца и спрятал сестру, а сам вернулся, хотя ему было запрещено помогать. Мать испугалась за него, и когда на Байцзуна кинулась стая тёмных, размытых в видении Нади и Инчэна существ, она бросилась защищать сына и погибла.
Инчэн не совсем понял, что именно произошло, но нападающие вдруг отступили, будто им было приказано уйти. И похоже, Байцзун знал, кто отдал приказ.
Он бросился за отступающими и стал преследовать кого-то, в ком Инчэн никак не мог узнать ни одно известное ему создание. Будто бы в этом видении информация о нём была смазана, затёрта, размыта. Именно в персиковой роще, на острове Пэнлай, у горячего источника, где они сражались прямо сейчас, произошла и другая схватка. Байцзуна и того существа. Они бились долго — равные противники, непримиримые враги. Инчэн увидел, как неведомая сила ударила по золотой чешуе обернувшегося драконом Байцзуна, как одна из чешуек упала в воду, сверкнув в свете солнца, а потом дракон нанёс решающий удар, но не убил. Не завершил начатое, что-то сказал своему врагу и прогнал его прочь.
В горе и отчаянии Байцзун вернулся на место гибели любимой. Ему следовало бы забрать детей и жемчужину и вернуться домой, но слишком многое связывало его с этим местом. Слишком сильно он любил и слишком много утратил.
Год спустя после трагедии он создал кулон, связал его с жемчужиной и навсегда защитил место упокоения любимой. Его дочь тоже была Соловьём, и в мире драконов, вдали от родных мест, ей нечего было делать. Но сыну напротив стоило бы отправиться к драконам и учиться у них.
Байцзун обратился к мирным существам, знавшим их немало лет, и с тяжёлым сердцем принял решение оставить дочь хранителем собственной жемчужины, а сам взял сына и отправился домой. Впервые за много лет.
Инчэн резко очнулся, получил удар по голове и отлетел в сторону. Кто-то выхватил жемчужину из его рук и злобно рассмеялся.
— Проклятье! — прошептал он и едва успел поймать падавшую Надю.
Пан Чжэнь была почему-то без сознания. Как долго они были в видении? Что здесь произошло?
Инчэн взглянул на Надю, убедился, что с ней всё в порядке и встал. Жемчужину у него отобрали, но его изначальные силы остались, и он мог сражаться. Пан Чжэнь, кажется, тоже. Она пришла в себя и с трудом поднялась на ноги, прошипев что-то угрожающее.
Медлить было нельзя. Мавка довела Инчэна окончательно, и он, обернувшись драконом, использовал самое сильное и опасное своё оружие — драконье пламя. Он раскрыл пасть, и из неё вырвались потоки огня, направляясь в спину нежити, но та резко обернулась и выставила жемчужину. Пламя с грохотом врезалось в духовный щит, опалив верхушки соседних деревьев. Имуги направила часть силы на дракона, но её помощь мало что изменила.
Инчэн почти отчаялся, когда неожиданно над рощей разнёсся голос… прекрасный и чистый голосок Нади. Его сила забурлила в крови, сконцентрировалась и выплеснулась мощной волной огня. Духовный щит рухнул, и мавка сгорела бы, если бы не белая тень, внезапно метнувшаяся от деревьев. Тень кинулась на мавку, взвизгнула по-собачьи и рухнула в источник вместе с девушкой. Вода зашипела, запахло палёной шерстью, а к ногам Инчэна нетронутая и совсем обычная выкатилась драконья жемчужина.
Глава 15
Яника погрузилась в воду, в такую уже привычную, казалось бы, стихию. Вот только вода ошеломила — не просто горячая, но необычная, странная… волшебная. Она вмиг словно пропитала мавку собой, и Янике стало жарко, больно, тяжело — и вместе с тем она как-то иначе начала ощущать всё вокруг…
Рядом кто-то был… Сначала тихо поскуливал, потом затих. Мавка медленно открыла глаза, повернула голову. Серебристо-белая шерсть, острые уши торчком, синие глаза… волк! Да не простой, а оборотень.
Так вот кто толкнул её в источник, спасая от драконьего огня! И, похоже, принял на себя часть пламени… Но вроде сейчас-то волк не скулит, исцелила его, что ли, вода?
Чувствуя себя очень странно, Яника вышла наконец из горячего источника. И обомлела. Вся наворожённая её одежда исчезла, но пропала и вечная белая рубашка мавки. Колдунья была полностью обнажённой, и видела, что её кожа розовеет в ярком свете, что тело прикрывают длинные волосы чудесного медового оттенка… а еще — в груди стучало сердце. Она была живой! Невозможно. Но так оно и было. Значит… когда-то вода отняла у неё жизнь, а сейчас — вернула?