Соловьи не поют зимой
Шрифт:
Закрывшаяся за Надей и Яо дверь глухой болью отдалась в сердце. Простит ли она его после этого? Поймёт ли?
— Влюбился? — прервал его мысли дядя, который незаметно для Инчэна снова поднялся на ноги и подошёл к нему. — Эх, Инчэн, я думал ты сознательный взрослый парень. Как ты мог повестись на красоту, как ты мог?
— Если ты планируешь говорить об этом, дядя, мне лучше уйти. В моих оправданиях нет смысла, ты им не поверишь.
— Не поверю. Иди к себе и возвращайся, когда придумаешь что-нибудь более убедительное. А лучше займись разработкой плана по возвращению жемчужины. Глава Имуги древний, как сама жизнь, он был знаком с Великим Предком… если жемчужина примет его, если она примет, Инчэн…
— И что? Пусть примет! Девять небес не падут от того, что один-единственный имуги вознесётся!
— Ты сошёл с ума?! — рассвирепел Тай Лун. Теперь вместе с золотой вспышкой в глазах из его носа пошёл дым. — Этого нельзя допускать!
— Только об этом и думаешь! — тоже разозлился Инчэн и, не спрашивая разрешения, вышел и хлопнул дверью так, что с потолка посыпалась краска.
Это было новое потрясение, и оно оказалось болезненным до слёз. Даже при желании Надя не смогла бы вмешаться в спор двух драконов — у неё сдавило горло. Когда она с волнением и лёгкой тревогой ожидала встречи с дядей Инчэна, то и представить себе не могла, что услышит такое… Слова старого дракона звучали в ушах: «Ты вообще помнишь, ради чего отправился в это путешествие?.. Ты не вернул жемчужину, как было нужно…»
Инчэн говорил, что пришел помочь защитить жемчужину от Имуги, а оказывается, должен был забрать себе реликвию, дарованную предком её родному городу? Сделать именно то, что она, Надя, как хранитель, всеми силами обязана была предотвратить? Соловьи — враги… и она тоже. И что ещё за «драконьи письмена»?
Секретарь Инчэна вёл ее куда-то, удерживая под руку, и девушка отстранилась с несвойственным ей раздражением, но всё же вынуждена была идти рядом. Она думала, что прибудет сюда как невеста, но оказалась пленницей…
В этот миг Наде припомнилось, как перед самым появлением в её жизни дракона потускнел кулон и погасли окружавшие жемчужину светлячки… Непонятно как, но это явно было связано с тем, что родные Инчэна и он сам предприняли что-то против её сокровища… А ведь она так верила Инчэну! Больше, чем себе самой…
Яо привел Надю в какую-то комнату, обставленную в изящном китайском стиле, которая в другое время вызвала бы у неё любопытство и даже восторг, но Соловушка ничего не видела вокруг из-за слёз, которых все-таки не сдержала.
«Ничего не бойся», — сказал ей любимый. Но больше всего на свете она боялась потерять его. И что же теперь?..
Надя даже петь бы сейчас не смогла, даже самую грустную песню. Все внутри онемело, как от заморозки. И всё же усилием воли девушка остановила коварно вползающую в душу пустоту.
«Я могу усомниться во всем мире, но в не своей любви к тебе», — примерно так она сказала Инчэну там, у опустевшего соловьиного гнезда… и он отдал свою жемчужину… он сделал это.
И если её слова — не пустой звук, если она и вправду любит, то не может осудить, даже не выслушав. Инчэн явно запутался сам, но разве его чувства к ней были притворством? Это невозможно. И значит — надо ждать. Ждать, когда он придет к ней и всё объяснит.
Да… но позволят ли это ему? Неужели теперь их жизнь, их любовь в чужих руках? И старый дракон сделает всё, чтобы она больше никогда не увидела Инчэна?
Эта мысль резанула душу острым ножом, и Надя по-настоящему разрыдалась…
Инчэн мерил шагами комнату, в которой жил столько лет, но ничто, ничто сейчас не напоминало ему, что здесь его дом. Ничего не могло успокоить. Несколько раз он попытался пробиться к Наде, но драконы стояли насмерть, и ему пришлось отступить.
У себя в комнате он думал, как поступить дальше. Было бы просто, не будь он наследником великой династии, выкрасть Надю — у него хватило бы сил — и отправиться с ней под защиту небожителей, жить там в уединении и покое. Но это была его ошибка, мир мог рухнуть только потому, что он, позабыв об осторожности, позволил Имуги забрать бесценную вещь.
Инчэн вдруг обратил внимание на книжную полку, заметил, что исчез небольшой томик с родословной драконов и, решив, что когда-то оставил его в библиотеке, отправился туда.
В библиотеку ему ходить не запретили, и он, ничего не подозревая, вошёл в боковую дверь, не спускаясь до главного входа, и вышел на небольшом балкончике — втором этаже библиотеки, идущем вдоль высоких пятиметровых стеллажей с книгами. Дверь открылась тихо, поэтому Яо, находившийся внутри, ничего не заметил, а драконье чутьё ему не помогло, потому что… Инчэн только теперь понял это — Яо не был драконом.
Он стоял в закрытом пространстве между четырьмя расположенными по квадрату стеллажами, а над ним высилась его духовная сущность. Яркий змей проступал сквозь исчезающего дракона, сжимающего жемчужину… жемчужину матери Инчэна.
Инчэн сжал перила до хруста, а когда увидел, как Яо отправляет послание — маленькая дымная змейка, ускользающая в окно под потолком, какой обычно пользуются Имуги, — слетел прямо со второго этажа, используя духовную силу, и накинулся на секретаря с кулаками. Стараясь сберечь всё вокруг, он стал сражаться руками, усмиряя рвущегося наружу дракона, а Яо не стеснялся ломать всё и крушить, так что Инчэну пришлось отвлекаться ещё и на то, чтобы спасти особенно ценные вещи. Бой был коротким, жемчужина матери Инчэна должна была пересобрать трансформацию Яо, снова скрыть его сущность под сущностью дракона. Змей потратил силы на это и проиграл. Инчэн прижал его к стене за шею, вонзая в неё драконьи когти, как раньше сделал с Пан Чжэнь.
— Предатель! — бросил он ему в лицо.
Яо ухмыльнулся.
— А ты кто? Ради девчонки предал драконов.
— Я. Их. Не. Предавал! — Инчэн сжал руку сильнее и под когтями на шее Яо проступила кровь.
Тот скривился от боли.
— Я доложу дяде о тебе, — продолжил Инчэн, — и тогда посмотрим, кто из нас предатель!
— Отпусти, — очень спокойно и серьёзно сказал Яо. — Дядя не поверит тебе, а я могу помочь.
— Чем? Ты проклятый имуги! Я могу убить тебя, и мне ничего за это не будет!