Сомнительная полночь (сборник)
Шрифт:
— Вы где-то далеко, — сказала Мэри. — О чем вы думаете?
— О том, как было бы здорово очутиться далеко-далеко отсюда, — беспечно ответил он. — Или, на худой конец, в Кенсингтон-Гарденс, а оттуда пойти в мою маленькую пустую квартиру. Я и не знал, что она может быть так привлекательна.
— А я и да и нет, — туманно ответила девушка.
— Что и да и нет?
— И хочу и не хочу. То есть я, конечно, хочу, — но только когда разберусь, что все это значит.
Эвери удивился. Девчонка оказалась покрепче, чем он думал. Он хотел было возразить,
«Пожалуйста, вернитесь в свои помещения, — напечатала она, — вы не будете разделены надолго».
— Вот-вот, то же самое эта паршивая железка болтала и в прошлый раз, — уныло сказал Эвери. — И опять, наверное, врет.
— Никогда ничего не знаешь наперед, — сказала Мэри. — Мы можем найти в будущем то, что уже было… И узнать подлинную сущность вещей.
Эвери рассмеялся:
— «Нет доступа». Есть такая фраза-ловушка в нашем маленьком сумасшедшем мире. Интересно знать, почему они на этот раз свели вместе нас, а не меня с Барбарой, а вас с Томом?
— Я думаю, они просто пробуют разные варианты, — серьезно ответила она. — А вам очень хочется увидеть снова Барбару?
— Да, конечно. Но это не какое-то особое чувство. А вам Тома?
Она пожала плечами:
— Не очень. Он был очень уж утомителен.
— А я тоже утомителен?
— Немножко иначе, чем Том.
Эвери это рассмешило. Вот оно что, оказывается, и он не идеал.
Машинка застрекотала снова.
«Вам необходимо немедленно вернуться в свои помещения, — было сказано в слегка измененной форме. — Потом прошу вас лечь на кровати и ждать дальнейшего».
Мэри хихикнула:
— По-видимому, нам дают возможность немножко отдохнуть.
Эвери улыбнулся:
— С этими придурками не отдохнешь: не одно, так другое. Я не удивлюсь, если это окажется что-то вроде дистанционного медицинского обследования. Они очень любознательны, чтоб их… Думаю, мне лучше вернуться в свою комнату, иначе нам пошлют две порции кристаллов.
Они в некотором смущении легли на свои кровати и стали ждать.
— Я рада, что встретила вас, — сказала Мэри.
— Я тоже, — ответил он. — Будем надеяться, что в следующий раз нам устроят вечеринку на четверых. Может, мы что-нибудь и придумаем, если соберемся все вместе.
Стена вернулась на место в мгновение ока. Но Эвери некогда было подумать о том, какой механизм почти мгновенно ставит стену на место; светящийся потолок стал медленно темнеть. И вскоре кромешная тьма окружила Эвери.
Но только на одно мгновенье.
Наверху появилось слабое сияние.
Звезды.
На месте потолка теперь сияло окно — окно во Вселенную.
Эвери ничуть не сомневался, что видит все это наяву.
Только наяву может быть такой чистый блеск, такая сильная пронзительная яркость. При виде бесконечного множества живых солнц он ощутил благоговейный трепет. Они висели неподвижно, бесконечно маленькие и невообразимо огромные. Они висели, как фонарики на рождественской
Эвери был потрясен, на мгновение ему захотелось свернуться, подобно зародышу в утробе матери, отвергнуть этот огромный мир, не зная ничего, кроме пустой холодной безопасности этого металлического контейнера. Но это мгновенье миновало, и он, словно зачарованный, продолжал неотрывно смотреть на звезды.
Он и не знал, что их так много. Конечно, ему было известно, что звезд во Вселенной много, как песчинок на берегу мирового океана. Но для него это были всего лишь слова, он не понимал, что это реально.
Но теперь это знание проникло в его мозг, поглотило его личность, сжало его «я» до размеров молекулы и сплавило весь его человеческий опыт в крошечный атом чуда.
Там, вверху или внизу — он давно уже не понимал, где верх, а где низ, — тянулись через пустоту бесконечности звездные дороги. Там, внизу, вверху, сзади, роились молочно-золотые туманности звездных городов — словно огненные цветы времени в темной вазе космоса.
Там сиял лик Бога.
Ему хотелось умереть, ему хотелось смеяться от счастья, петь или кричать от боли и страха. Ему хотелось танцевать от радости и плакать от горя.
Но он ничего не делал. Он не мог ничего сделать. Только неотрывно смотреть с близкой к молитве затаенной болью.
И вдруг Вселенная закружилась в танце. Она медленно вытягивалась по огромной сияющей параболе. Звезды, звездные города, пространство, время, весь мир кружился вокруг маленькой неподвижной точки по имени Ричард Эвери.
А затем произошло самое поразительное.
Одна планета ожила. Та самая планета. Она была похожа на тыкву, наполненную светом. Небесную тыкву, ее поверхность была зеленой от океанов, голубой и белой от облаков, красной, коричневой, желтой от островов.
Она была истинно прекрасна, совершенна, как сама жизнь.
Зазвучал уже знакомый голос. Голос, преодолевший световые годы и долгое забвение сна.
«Это дом, — произнес голос. — Это сад. Это мир, где ты будешь жить, расти и учиться. Это мир, где ты узнаешь достаточно, но не слишком много. Это жизнь. И все это — твое».
Глаза Ричарда Эвери наполнились слезами. Он был не в силах вынести эту боль, это знание, эту истину.
От страха его тело стало холодным, как лед.
Он понял, что больше не выдержит. И в эту минуту яркие кристаллы на мгновенье вспыхнули на поверхности планеты.
Он узнал их.
Это были кристаллы забвения.
Осуществление милосердия.
ГЛАВА 6
Эвери открыл глаза. Над ним сияло голубое небо — такого глубоко чистого голубого тона не удается добиться ни одному художнику. Секунду-другую он лежал и смотрел на небо и слушал шум моря. И вспоминал…
Он был в какой-то тюрьме, потом крыша этой тюрьмы превратилась в окно во Вселенную, а потом… словно Бог говорил с ним. Это странное ощущение невозможно передать словами.