Сомнительная полночь (сборник)
Шрифт:
Но что это за цели — вот в чем вопрос. В отчаянии Эвери и Барбара пытались сделать хоть какие-то, пусть нелепые, предположения, хотя им обоим было ясно, что они знали слишком мало, чтобы угадать правду.
Барбара стояла за традиционное похищение. Но Эвери резонно заметил, что все-таки обычные похитители не предлагают своим жертвам интеллектуальных тестов. Кроме того, тюрьма, в которой они оказались, все-таки за пределами способностей и воображения обыкновенного преступного разума. Плюс ко всему, содержимое
Версия сумасшедших ученых также была весьма сомнительна. По многим причинам это казалось Эвери слишком банальным и совершенно неправдоподобным. Однако Барбара настаивала на том, что они попали к ученым маньякам — ей казалось, что главные, существенные черты всей операции, по крайней мере, хоть как-то укладываются в эту теорию. Но Эвери все-таки сомневался.
— Итак, их цели и техника находятся за пределами нашей компетенции, — сказал Эвери. — Мне кажется, мы не можем в этом случае применять общепринятые критерии.
— Перестань долдонить, будто какой-нибудь кембриджский придурок, — сердито ответила Барбара. — Все, что ты говоришь, означает, что мы просто не можем найти ключ к этой загадке.
— Напротив. Я чувствую, что ключ лежит именно в непостижимости того, что с нами случилось. Это означает, что разум или разумы, которые стоят за этим делом, не могут действовать на нашем уровне. В том, что с нами случилось, есть какой-то нечеловеческий фактор, нечто чужеродное.
Внезапно машинка снова встрепенулась:
«Прошу вас разойтись по своим помещениям».
— Вот уж дудки, — заявила Барбара.
Она подошла к машинке и напечатала:
«Ничего не выйдет. Мы только что поженились».
Машинка не обратила на это никакого внимания.
«Необходимо, чтобы вы ответили на дальнейшие вопросы, — бесстрастно напечатала она. — Ваше сотрудничество будет высоко оценено».
Барбара собралась было что-то ответить, но Эвери остановил ее:
— Пусть разбираются сами. Посмотрим, что получится.
Барбара вздохнула:
— Слушаюсь, капитан. Вообще-то я люблю подурачиться, такая уж уродилась.
Несколько секунд они стояли молча, боязливо озираясь, словно ожидали, что возмездие обрушится на них с мягко светящегося потолка, ударит из металлических стен. Но ничего не случилось, и они немного успокоились.
— Похоже, они не знают, что делать, — предположил Эвери. — Обычно они не очень-то задумываются.
— Может, они просто еще не встречались с такой наглостью, — с нарочитой уверенностью заметила Барбара.
— Ладно, постараемся не думать об этом, а то мы свихнемся… Так на чем я остановился?
— Нечто чужеродное,
— Да, — сказал Эвери, — «чужеродное», по-моему, правильное слово. Все здесь какое-то поддельное и, пожалуй, лишено человечности.
— Бесчеловечное?
— Не совсем так. Правильнее будет сказать — «нечеловеческое». Например, я не удивлюсь, если эта штука, — он указал на пишущую машинку, — используется для связи с компьютером. Причем с не очень-то гибким компьютером.
— Что-то мне сомнительно, что именно компьютер сцапал меня в Гайд-Парке, — заметила Барбара.
— Может быть, но… — Эвери не договорил.
В эту минуту панель в стене отодвинулась. Эвери и Барбара невольно обернулись к нише и увидели, что там лежит нечто маленькое и блестящее.
Это были кристаллы — безупречно прекрасные, яркие, сияющие. Кристаллы чистейшего света, непостижимым образом содержащие в себе абсолютную тьму.
ГЛАВА 5
Он был невидим. Он был не более чем шепот мысли, мимолетное дуновение в пустом саду мирозданья. Он был словно шелест ветра в аллеях времени, мгновенье печали в огромной радости небытия. Он был все и ничто. Он был один.
Нет… не один.
Кристина плыла к нему сквозь звезды. И звезды превращались в осенние листья, красные и золотые, крутящиеся в танце на гребне немыслимо прекрасной музыки. Огромный потерянный мир возрождался — зеленый, молодой, полный жизни.
Кристина шептала:
— Где бы ты ни был, что бы ни делал, милый, я с тобой. То, что было между нами, сильнее времени и пространства, жизни и смерти… Ты должен совершить это странствие, милый. Сделай это. Это мечта, которую нужно осуществить, клятва, которую нужно исполнить, вызов, который должен быть принят. Наша любовь — часть такой мечты, такой клятвы. Создай из нее нечто новое. Сделай ее яркой и сияющей. Освободи ее.
Он хотел бы ответить — но у шепота мысли, у шелеста ветра нет голоса. Он хотел бы сказать: «Кристина! Кристина! Ты, только ты. Больше ничего. Ни жизни, ни любви, ни странствий, ни творчества. Ты, только ты».
Он хотел сказать это, но слова исчезли. Они растворились в этой тьме. Они не могли пройти сквозь черный занавес между мечтой и действительностью.
Кристина растаяла во тьме. Он снова остался один.
Но вдруг пустота заполнилась огромным зеленым оком планеты. Оно пристально смотрело на Эвери. Планета смотрела на него, как женщина, которая знает, что она прекрасна. Она смотрела на него, как животное, которое ждет, чтобы его приручили.
— Это дом, — послышался голос. — Это сад. Это мир, в котором ты будешь жить, взрослеть и учиться. Это мир, где ты узнаешь достаточно, но не слишком много. Это жизнь. И все это — твое.