Сон «Катрины»
Шрифт:
– Так почему же городская полиция их не приструнит?
– Никому до них нет никакого дела.
В тот же вечер Алоя лично пожаловалась полицейским на поведение двух братьев, живущих в порту. Но даже после этого всё осталось так же, как и прежде. На дебоширов никто не обращал внимания, словно и не существовало их вовсе.
Из простого человеческого любопытства Хоган пытался выяснить, чем же занимались эти люди. Но все его попытки оправдались лишь спустя ещё два долгих года соседства с ними. И когда ему удалось, наконец, выяснить правду, инженер крепко пожалел о том, что не пристрелил их сразу же. И первым человеком, с которым он поспешил поделиться своим мрачным открытием, стала
Впоследствии Хоган радовался умению девушки принимать молниеносные решения, способные иной раз спасти чью-то жизнь…
Глава 5
Липкий холод, раздражающий, противный и туманящий разум, коварно пробирался под старую, протёртую до дыр полотняную рубаху и мешал забыться чутким сном, наполненным дикими кошмарами. Холод вызывал мелкую дрожь и заставлял судорожно передёргивать плечами. Зубы выбивали друг об друга настоящую барабанную дробь, но это не имело никакого значения. Из последних сил собирая остатки воли в кулак, мальчишка принялся сгребать в кучу прелую солому, раскиданную на ледяном каменном полу. Руки слушались плохо, но он не желал оставлять попыток хоть немного согреться. Эти жалкие потуги соорудить себе некое подобие подстилки отнимали последние силы. Желудок невыносимо сводило от голода. Мальчишка скрежетал зубами, стараясь не думать о холоде и навязчивом чувстве голода. Но мысли его путались, сталкивались друг с другом, переплетались, расползались и снова возвращались к мрачным ощущениям.
Наконец ему удалось собрать всю солому, какую только можно было найти. Свалив её кучей в углу, он улёгся сверху, сжавшись в комок и обхватив руками колени. По полу тянуло сквозняком, спастись от которого не было абсолютно никакой возможности. Но он уже не обращал внимания на сквозняк, временами проваливаясь в забытье. Перед его внутренним взором проплывали десятки знакомых и не очень лиц, городские порты и почтовые судёнышки, на борту которых ему довелось побывать. Иногда он усилием воли вызывал в памяти нужный ему образ, пытаясь воспроизвести все детали. Это занятие приносило некоторое облегчение, отвлекая от тяжких переживаний и физических терзаний. Он размышлял о событиях последних месяцев, с содроганием перебирая самые дикие и кошмарные из них.
Вот уже три недели, как он попал сюда, в этот неприметный домик недалеко от почтового причала. Его нашли в одной из продуваемых всеми ветрами подворотен, связали и притащили сюда. Уже в этом домике его заперли в дальней половине комнаты, отгороженной ржавой решёткой с дверцей на скрипучих, давно и жалобно просящих хорошей смазки, петлях. Ему развязали стянутые за спиной руки и бросили на солому, как побитую больную собачонку.
В первые сутки его никто не трогал, словно о его существовании попросту забыли. Он успел за это время немного отлежаться и прийти в себя. На вторые сутки о нём, наконец, вспомнили и даже принесли миску с похлёбкой. Он нашёл в себе силы поесть, пока двое мужчин изучали его, стоя по ту сторону решётки и тихо переговариваясь между собой. Мальчишка не прислушивался к их разговорам и совершенно не обращал внимания на то, что происходило вокруг. С жадностью доев похлебку, он отставил миску в сторону и встал, пытаясь рассмотреть мужчин. Но свет от лампы неприятно резал глаза, и ему не удалось увидеть их лиц. Он никак не мог понять, о чём они говорили. От их манеры изъясняться на непонятном для него жаргоне становилось не по себе. Мужчины показывали на него пальцами и о чём-то яростно спорили. Наконец они задёрнули выцветшую занавеску, отделяющую его узилище от остальной части комнаты и скрывающую решётку от посторонних любопытных глаз.
Ребёнок тщетно пытался понять, почему его держат как дикого зверька в клетке. Притащившие его сюда люди совсем не походили ни на полицейских, ни на офицеров городской стражи. Да и сам он не совершал ничего такого, за что человека, тем более ребёнка, можно держать под замком.
В его голове роились десятки вопросов. Ему подумалось, что необходимо попытаться заговорить с этими людьми, попытаться объяснить им, что он не совершал ничего дурного. Он просто потерялся в незнакомом городе…
Недолго думая, мальчишка просунул руку между ржавыми прутьями решётки и попытался откинуть занавеску.
– Вы посмотрите, кто там зашевелился! – раздался хриплый мужской голос. – Сиди тихо, маленький паразит!
– Но я… – начал, было, мальчишка.
–Примолкни! – рявкнул мужчина.
Он стремительно приблизился и ударил ногой по решётке. Мальчишка вздрогнул и отпрянул назад, к дальней стене. Грязную занавеску вернули на место, снова отгородив его от всего мира.
Сквозь дыры в ткани пробивался свет от лампы. Мальчик испуганно таращился на эти дыры. Они напоминали ему звёзды на ночном небе, которое он боялся никогда больше не увидеть…
Люди за занавеской продолжали спорить, их разговор становился всё громче. Он прислушивался, пытаясь понять, о чём идёт речь.
– Да говорю я тебе, много за него не выручишь!
– Ничего, дождёмся наших старых знакомых с Востока, – рассуждал тот, кто пнул решётку. – Они охотно покупают таких в качестве прислуги. Может и удастся вытрясти из них приличную сумму. Он же ещё маленький, его многому можно научить.
– Да ты погляди на него! – упирался второй мужчина. – Он же тощий совсем, того и гляди помрёт. Никчёмный он какой-то, толку от него совсем не будет.
– Если его откажутся купить восточные торговцы, всегда можно договориться с этим маньяком, доктором. Ему наплевать, какие они, лишь бы дышать ещё могли. А этот пока живой, даже разговаривать пытается.
Звук приближающихся тяжёлых шагов заставил мальчишку вжаться спиной в шершавую стену. Занавеска отдёрнулась, и мужчина снова принялся рассматривать маленького пленника.
– Что же с тобой делать, крысёныш? – ехидно спросил он.
– Простите, сэр, но я… – пытался завязать разговор мальчик.
– Ого! Да вы поглядите на это! Он и в правду умеет разговаривать! – захохотал мужчина. – Ты держи язык за зубами! Сэром будешь называть того, кто больше заплатит за твою жалкую шкуру.
Он задумчиво прошёлся вдоль решётки, не сводя с мальчишки взгляда.
– Ну что, крысёныш, хочешь, чтобы тебя продали доктору? – ухмыляясь, произнёс он. – Доктор будет ставить на тебе опыты, и резать твоё тело на мелкие кусочки. Но ты не умрёшь ровно до тех пор, пока сам доктор этого не захочет.
Заметив, как задрожал бледный, перепуганный ребёнок, он снова расхохотался и задёрнул занавеску.
– Ничего, я вытрясу за этого крысёныша ровно столько, сколько будет нужно, – заключил мужчина. – В противном случае он отправится под нож к этому ненормальному маньяку. Даже если он трижды сумасшедший, это вовсе не мешает ему хорошо платить.
Второй мужчина согласился дожидаться торговцев с Востока в надежде продать мальчишку им…
И они упорно дожидались своего часа, напиваясь по вечерам и пугая маленького пленника своими пьяными выходками. В первые дни мальчишка вздрагивал каждый раз, когда кто-то из этих двоих ударял по решётке. Но постепенно ему пришлось смириться с хмельным буйством своих мучителей, и он перестал обращать на них внимание, отворачиваясь лицом к стене. Мужчин раздражало его безразличие, и они осыпали мальчишку крутой отборной бранью.