Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI – СХХ.
Шрифт:
Однажды Баочань, хихикая, спросила у Цзиньгуй:
– Вы видели сейчас второго господина Сюэ Кэ?
– Не видела.
– Поистине он не заслуживает доверия, – продолжала Баочань. – Говорил, что не пьет, когда вы посылали ему вино, а тут смотрю, идет в покои вашей свекрови пьяненький, с красным лицом. Не верите – подождите его у ворот! Когда он будет возвращаться, перемолвитесь с ним словечком и сами убедитесь!
– Да он не скоро оттуда выйдет! – произнесла раздосадованная Цзиньгуй. – И о чем говорить с ним, если он не питает ко мне никаких чувств?
– Вы не правы, госпожа, – возразила Баочань. – Если он будет с вами любезен,
Цзиньгуй послушалась Баочань и приказала ей доложить, когда появится Сюэ Кэ.
Баочань ушла, а Цзиньгуй села к зеркалу, подкрасила губы, накинула пестрый платок и нерешительно направилась к выходу, припоминая, все ли она сделала.
– Вы сегодня так веселы, второй господин! – услышала она голос Баочань. – Где же это вы пили вино?
Баочань говорила нарочито громко, чтобы Цзиньгуй слышала, и та не замедлила появиться.
Сюэ Кэ в это время говорил Баочань:
– Нынче у господина Чжана радостный день, и меня заставили выпить полчарки. Лицо до сих пор горит!
– Конечно, у чужих пить интереснее, чем у своих, – подхватила Цзиньгуй, появляясь в дверях.
Сюэ Кэ смутился и, приблизившись к ней, с улыбкой спросил:
– Как понимать ваши слова?
Баочань между тем незаметно скрылась в комнате.
Цзиньгуй хотела поддеть Сюэ Кэ, но, видя, как он растерянно заморгал глазами, отказалась от своего намерения. Надменность сменилась жалостью.
– Вы говорите, вас заставили выпить? – произнесла она.
– Ну конечно же, – отвечал Сюэ Кэ. – Да я и пить не умею.
– Это хорошо, что вы не пьете, – откликнулась Цзиньгуй, – а то напивались бы и скандалили, как ваш старший брат Сюэ Пань. Каково было бы вашей будущей жене? Жила бы она вдовой при живом муже! Как я!
Она исподтишка глянула на Сюэ Кэ и почувствовала, что краснеет.
Молодой человек догадался, к чему клонит Цзиньгуй, и решил ретироваться. Но Цзиньгуй схватила его за руку.
– Сестра! – вскричал Сюэ Кэ. – Вам следовало бы держаться поскромнее! – Он весь дрожал, а Цзиньгуй, отбросив всякий стыд, сказала:
– Прошу вас, зайдите ко мне, я хочу с вами поговорить по важному делу!
– Госпожа! Сянлин идет!
Цзиньгуй вздрогнула, обернулась к Баочань. Та заметила приближавшуюся Сянлин и поспешила предупредить госпожу.
Цзиньгуй испугалась, выпустила руку Сюэ Кэ, а тот не преминул поспешно скрыться.
Однако Сянлин, которой не могло и в голову подобное прийти, успела заметить, что Цзиньгуй тащит Сюэ Кэ к себе в комнату. С сильно бьющимся сердцем она повернула обратно, так и не навестив Баочань, к которой шла.
Цзиньгуй, напуганная и рассерженная, поглядела вслед удалявшемуся Сюэ Кэ и, бранясь, ушла в дом.
С этих пор она еще больше возненавидела Сянлин.
Баочай в это время была в комнатах матушки Цзя и там услышала от госпожи Ван, что Таньчунь собираются выдать замуж.
– Это сын нашего земляка, – сказала матушка Цзя. – Кстати, он бывал у нас в доме! И как это твой муж мне раньше ничего об этом не сказал!
– Так ведь и я не знала! – заметила госпожа Ван.
– Все это, конечно, хорошо, – проговорила матушка Цзя, – только дорога туда дальняя. И если Цзя Чжэна переведут в другое место, наша девочка окажется в одиночестве.
– Вряд ли его переведут. Ведь наши семьи служилые, – произнесла госпожа Ван. – Возможно, их переведут сюда или же мы туда переедем! Недаром
– Если вы оба согласны, тем лучше, – промолвила матушка Цзя. – Не знаю только, увижусь ли я когда-нибудь с Таньчунь. Вряд ли она сумеет побывать дома раньше, чем через два-три года.
У матушки Цзя по щекам покатились слезы.
– Девочки выросли, им пора замуж, – заметила госпожа Ван. – Выдашь дочь за местного чиновника, а кто поручится, что его не переведут в другое место?! Главное, чтобы дети счастливы были! Взять, к примеру, Инчунь! Живет совсем близко, а что толку! Вечно ссорится с мужем, дело доходит до того, что ее не кормят. А пошлем что-нибудь, – не передают. От мужа одни упреки. Будто мы у них деньги взяли и не возвращаем. Родных навестить – и то не разрешают. Не видать нашей девочке счастья! Я соскучилась и недавно послала женщин навестить ее, но Инчунь к ним даже не вышла. Тогда они сами пошли к ней. Смотрят, девочка наша в легком старом платьишке, а день был холодный. Заплакала она, умолять стала: «Не рассказывайте дома, как я тут мучаюсь. Это мне наказание за грехи! И присылать ничего не надо, ни из одежды, ни из съестного, – все равно не передадут да еще поколотят за то, что я будто бы жалуюсь». Подумать только, что все происходит почти у нас на глазах. От этого еще тяжелее! А отец с матерью равнодушны к страданиям дочери! Поистине девочке живется хуже, чем нашей самой последней служанке! Но у Таньчунь, я думаю, муж будет хороший, раз мой супруг согласился на сватовство. Хочу попросить вас, почтенная госпожа, назначить несколько слуг и выбрать счастливый день, когда можно будет отправить Таньчунь к месту службы отца. Дело важное, и подготовиться надо тщательно, чтобы муж мой остался доволен.
– Твой муж решил, ты и распорядись! – приказала матушка Цзя. – Выбери счастливый день и отправь девочку!
– Слушаюсь, – отозвалась госпожа Ван.
Баочай, слышавшая разговор госпожи Ван с матушкой Цзя, не осмеливалась произнести ни слова и лишь с горечью думала: «Таньчунь – самая умная из барышень нашей семьи, а сейчас ее отдают замуж в дальнюю местность. Поистине все меньше и меньше остается в доме достойных людей».
Вскоре госпожа Ван попрощалась с матушкой Цзя и вышла из комнаты, Баочай последовала за ней и возвратилась к себе, но ни словом не обмолвилась Баоюю о том, что слышала. Заметив сидевшую в одиночестве Сижэнь с вышиванием в руках, Баочай рассказала ей о предстоящем замужестве Таньчунь, чем очень огорчила девушку.
Между тем наложница Чжао, прослышав, что Таньчунь выдают замуж, обрадовалась.
«Эта девчонка больше всех презирает меня! – думала она. – Даже матерью не считает. Я для нее хуже служанки! А вот о других заботится! Когда в доме распоряжалась она, Цзя Хуань шагу ступить не смел. Уедет – нам станет свободнее! Уважения от нее не дождешься, и я со спокойной совестью могу пожелать ей такой доли, как Инчунь».
Чжао побежала к Таньчунь сообщить новость.
– Барышня, – не без злорадства произнесла она, – вы теперь будете занимать высокое положение. Разумеется, у мужа вам будет лучше, чем дома, и вам надо поскорее переехать к нему! Я хоть вас и растила, но благодарности за это не видела. Всегда плохой была для вас. И все же я надеюсь, что вы обо мне не забудете!