Сон в красном тереме. Том 1
Шрифт:
– В чем дело? – поспешно спросила мамка Лай. – Расскажите мне, может быть, я что-нибудь посоветую.
– Вчера был день моего рождения, – стала рассказывать Фын-цзе. – Никто в доме еще не пил вина, а ее малый уже успел налакаться. Он дежурил у ворот, и, когда мать прислала мне подарки, он их не принял, не разобрал и не принес в дом. Мало того, он еще начал ругать тех, кто принес подарки! И только после того как две наших женщины-служанки вышли и уняли его, он соизволил позвать двух слуг, чтобы отнести подарки в дом. Слуги принесли все в сохранности, а он взял один короб с пампушками, споткнулся во дворе и все рассыпал. Потом, когда все разошлись, я послала Цай-мин, чтобы она сделала ему выговор, но он до того обнаглел, что обругал даже ее! Ну что после этого делать с таким негодяем, как не выгнать?
– Вот оно что, оказывается! – воскликнула мамка Лай. – Не обижайтесь, госпожа, за то, что я вам скажу: если он провинился, прикажите побить его, выругайте хорошенько, велите больше никогда так не делать, но выгонять его не стоит. Ведь его нельзя приравнивать к тем слугам, которые родились у вас в доме. Он переехал в ваш дом вместе с госпожой Ван, когда та вышла замуж. Если вы его прогоните, от этого может пострадать честь госпожи Ван! Я думаю, вам следовало бы приказать дать ему несколько палок и предупредить, чтобы впредь такого не повторялось, но выгонять не нужно. Если вы не хотите сделать этого во имя его матери, сделайте хоть во имя госпожи!
– Ну хорошо! – уступила наконец Фын-цзе и, обращаясь к жене Лай Да, сказала: – Приведите завтра этого парня сюда и дайте ему сорок палок да предупредите, чтобы больше не пил!
Жена Лай Да кивнула головой. Обрадованная жена Чжоу Жуя хотела поклониться мамке Лай, но жена Лай Да оттащила ее в сторону.
Вскоре старухи ушли. Ли Вань и сестры тоже возвратились в сад.
Вечером Фын-цзе приказала служанкам разыскать оставшиеся от прежнего времени принадлежности для живописи и отнести их в сад. Бао-чай все тщательно пересмотрела, из принесенного оказалась пригодной лишь половина.
На следующий день был составлен список недостающего, и его вручили Фын-цзе, которая должна была все купить. Но об этом мы подробно рассказывать не будем.
И вот наконец прогрунтованный холст с нанесенным на нем эскизом был доставлен Си-чунь. Бао-юй все время находился возле Си-чунь и помогал ей. Иногда к ним приходили Тань-чунь, Ли Вань, Ин-чунь и Бао-чай. Они наблюдали, как подвигается картина и, немного поболтав, уходили.
Погода становилась все холоднее, ночи удлинялись, и Бао-чай вечерами часто ходила к матери поговорить, беря с собой рукоделие. Днем она дважды навещала матушку Цзя, где ей приходилось притворяться веселой и сидеть в компании. В свободное время она иногда приходила к сестрам поболтать. Таким образом, почти все время у нее было занято, и она ложилась спать только в третью стражу.
Что касается Дай-юй, то осенью и весной она постоянно болела. Кроме того, этой осенью она переутомилась, так как ей пришлось гулять и веселиться больше обычного, потому что матушка Цзя участвовала во всех празднествах. Все это привело к тому, что в последнее время у Дай-юй начался сильный кашель и ей стало хуже, чем когда-либо прежде. Она совершенно перестала выходить из дому, все время лежала у себя в комнате и принимала лекарства. Когда ей становилось особенно грустно, она хотела, чтобы ее посещали сестры. Но как только они приходили, она не могла произнести и нескольких слов и сразу раздражалась. Все понимали ее состояние, поэтому старались не обижать, и никто не укорял ее за то, что она пренебрегала правилами приличия, когда принимала гостей.
Однажды Бао-чай пришла навестить ее. Речь зашла о болезни Дай-юй.
– Тебя посещают несколько врачей, ты принимаешь лекарства, но ничто не помогает, – заметила Бао-чай. – Надо пригласить более опытного врача. Неужели ты не хочешь выздороветь! Или тебе хочется каждую весну и осень болеть? Так не годится!
– Моя болезнь неизлечима, никакие врачи не помогут мне, – ответила Дай-юй. – Это ясно видно по мне, даже когда я здорова, не говоря уже о времени, когда я больна!
– Об этом я и хотела поговорить, – возразила Бао-чай. – Древняя пословица гласит: «Живет тот, кто ест хлеб!» А ты постоянно кушаешь так, что тебе не может прибавиться ни телесной, ни духовной силы! Нехорошо!
– «Жизнь и смерть определяются судьбой, богатство и знатность дает Небо», – ответила Дай-юй. – Человеческая сила ничто не может изменить! Сейчас я чувствую себя хуже, чем в прошлые годы.
За время этого разговора Дай-юй несколько раз кашляла.
– Вчера я видела рецепт, который прописал тебе доктор, – промолвила Бао-чай. – Мне кажется, там слишком много женьшеня и циннамона. Хотя говорят, что эти снадобья подкрепляют дух, я считаю, что не стоит ими чересчур увлекаться. Мне кажется, самое главное для тебя – вылечить желудок и успокоить печень. Как только огонь печени утихнет, желудок поправится, и пища будет идти тебе на пользу. Я советую тебе: каждое утро, как только встанешь, возьми два ляна ласточкиных гнезд, пять цяней сахарных леденцов и прикажи сварить отвар, и если ты привыкнешь пить его, он подействует лучше всякого лекарства и прибавит тебе сил.
– Ты всегда добра к другим, – со вздохом проговорила Дай-юй. – Я же очень мнительна и все время думала, что ты хитришь. Но в тот день, когда ты говорила, как нехорошо читать неприличные книги, и утешала меня, я поняла, что ты добрая, и это очень меня взволновало! Я ошибалась в тебе и заблуждалась вплоть до нынешнего дня! Мне уже пятнадцать лет, но с тех пор как моя мать покинула сей мир, оставив меня одну без сестер и братьев, никто не разговаривал со мной так, как ты в тот день. Недаром Сян-юнь тоже говорит, что ты добрая. Раньше, когда я слышала, как она тебя хвалит, я была недовольна! Но тогда я на себе испытала твою доброту! Я никогда ни в чем не давала тебе спуску, но ты, невзирая на это, ласково обращалась со мной, и наконец убедила меня, что я в тебе ошиблась! Если б я не заметила твою искренность, я бы сейчас не сказала тебе то, что говорю. Вот ты советуешь ежедневно пить отвар из ласточкиных гнезд! Достать их, конечно, можно. Но здоровье у меня плохое, болезнь вспыхивает каждый год, и вряд ли будет какая-нибудь польза. И так уже с приглашением врачей, приготовлением лекарств из женьшеня и циннамона я перевернула вверх дном весь дом. А если я еще начну варить новый отвар из ласточкиных гнезд?! Бабушка, тетя и Фын-цзе, разумеется, ничего не скажут, но вся прислуга будет ворчать, что со мной много хлопот. Сама подумай! Наши домочадцы знают, что старая госпожа любит брата Бао-юя и сестру Фын-цзе, и смотрят на них, как тигры, и за глаза говорят о них всякие пакости. Что же ожидать мне? Ведь я не принадлежу к числу здешних господ, не имею никакой поддержки и опоры, и у меня здесь только временное убежище. Прислуга и так меня ненавидит, к чему навлекать на себя еще и проклятия?
– Уж если на то пошло, то и мое положение не лучше твоего, – возразила Бао-чай.
– Ну как ты можешь сравнивать меня с собой? – воскликнула Дай-юй. – У тебя есть мать, старший брат, вы здесь ведете торговлю, владеете домами, на родине у вас тоже есть дома и земли. Вы живете в гостях у своих родственников, ни в чем от них не зависите и можете уехать, как только пожелаете. У меня же нет ничего, я и одеваюсь, и ем, и пью – все за счет родных, и на меня они тратят столько же, сколько на своих дочерей. Ну скажи, разве это не вызывает ненависть со стороны ничтожных людишек?
– Какие же тут расходы! – воскликнула Бао-чай. – В крайнем случае им придется истратить немного на твой свадебный убор, но пока об этом печалиться нечего!
При этих словах щеки Дай-юй залились стыдливым румянцем.
– Я считала тебя серьезной, а ты вздумала надо мной насмехаться! – произнесла она. – Я все рассказала тебе потому, что надеялась найти у тебя сочувствие!
– Правда, я только что пошутила, но вместе с тем это вполне серьезно, – ответила Бао-чай. – Однако не беспокойся, пока я здесь, я тебя не покину и буду всегда с тобой коротать время. Если у тебя возникнут какие-нибудь затруднения или кто-нибудь обидит тебя, говори прямо мне, я сделаю все, чтобы тебе помочь. Хотя у меня и есть старший брат, но ты сама знаешь, какой он! В действительности у меня есть только мама, и мне немногим лучше, чем тебе. Если можно так выразиться, мы больны одной болезнью и поэтому жалеем друг друга. Ты умная девушка, зачем тебе все время испускать «вздохи Сыма Ню»? [145] То, что ты мне сейчас говорила, тоже верно, ибо всегда лучше не утруждать никого понапрасну. Завтра я пойду домой и поговорю с мамой – возможно, у нас еще есть ласточкины гнезда, тогда я пришлю тебе несколько лян. Вели своей служанке каждый день готовить тебе отвар – тогда не придется никого беспокоить.
145
Сыма Ню – один из учеников Конфуция. Как гласит предание, был единственным сыном в семье и постоянно вздыхал, что у него нет братьев.