Сон в красном тереме. Том 1

Цао Сюэцинь

– Глупости! – резко оборвал его отец. Ему захотелось попасть в грот, и он, обращаясь к Цзя Чжэню, спросил у него: – Есть здесь лодки?

– Должно быть четыре лодки, чтобы ездить за лотосами, – ответил Цзя Чжэнь, – и одна лодка с помостом для прогулок, но только они еще не готовы.

– Жаль, что не удастся побывать в гроте! – произнес Цзя Чжэн.

– Туда можно проникнуть по небольшой извилистой тропинке с вершины горки, – проговорил Цзя Чжэнь.

С этими словами он стал подниматься наверх, и все остальные, цепляясь за лианы и кусты, последовали за ним. Когда добрались до вершины и посмотрели вниз, на озерко, вся поверхность воды казалась покрытой лепестками цветов, а ручеек, извивавшийся и пенившийся между камней, казался еще более чистым и прозрачным. По берегу озерка, над самой водой, в два ряда густо стояли плакучие ивы вперемежку с персиковыми и абрикосовыми деревьями, всюду царили порядок и чистота. Среди ив едва выделялся деревянный арочный мостик с красными перилами, от которого расходилось несколько тропинок, а немного поодаль виднелся чистенький аккуратный домик под черепичной крышей, обнесенный кирпичной стеной, совершенно скрытой цветами. Отроги главной горки доходили до самой стены и проникали во двор.

– Строить дом в таком месте – совершенная безвкусица! – недовольно заметил Цзя Чжэн.

Затем все направились к дому, вошли в ворота и тут неожиданно увидели перед собой изящную каменную горку, вокруг которой громоздились груды камней самой разнообразной и причудливой формы; эта горка заслоняла от взора вошедших все строения, скрытые в глубине двора. Ни деревьев, ни цветов здесь не было, зато повсюду росли самые удивительные травы: диковинные лианы и плющ свешивались с горки и пробивались между камней, обвивали колонны строений, опутывали ступени крыльца, ползли по крыше, изумрудными гирляндами колыхались в воздухе или переплетались между собой подобно золотым шнурам; некоторые из них цвели, и цветы эти напоминали не то киноварь, не то золотистую корицу и издавали такое благоухание, перед которым бледнел аромат обычных цветов.

– Ого, интересно! – воскликнул Цзя Чжэн. – Что это за растения?

Ему пояснили, что это фикусы и лианы.

– Но откуда у них такой чудесный аромат? – удивился Цзя Чжэн.

– Это не совсем так, – снова вмешался Бао-юй. – Правда, среди этих растений есть и фикусы и лианы, но аромат исходит от дужо и душистой лигулярии. А вот это, вероятно, гардения, а там, скорее всего, золотистая пуэрария. Эта трава называется зверобой, а вон там растет душистая лиана юйлу, или яшмовая лиана. Красные цветы несомненно принадлежат пурпурной руте, а синие – ирису. Мне кажется, что здесь собраны все удивительные травы, которые упоминаются в «Лисао» [66] , а там, насколько я знаю, есть такие, которые называются как-то вроде мяты, имбиря, шелкового шнура и фиолетового бархата. Кроме того, еще есть каменный парус, прозрачная сосна, камыш фулю – эти названия встречаются у Цзо Тай-чуна [67] в его «Оде о столице княжества У». Потом я вижу здесь зеленые ростки, красный перец, изящный лотос, названия которых встречаются в «Оде о столице княжества Шу». Но с тех пор, как были созданы эти произведения, прошло много времени, старые названия забыты, и теперь эти растения называют по-иному, в зависимости от того, какую они имеют форму…

66

«Лисао» – поэма великого древнекитайского поэта Цюй Юаня (340–278 гг. до н. э.)

67

Цзо Тай-чун (Цзо Сы) – крупный поэт IV в.

– Кто тебя спрашивает? – грубо закричал Цзя Чжэн, не дав Бао-юю окончить объяснение.

Испуганный Бао-юй попятился назад и сразу умолк.

Цзя Чжэн оглянулся, увидел по обе стороны от домика крытые галереи и направился туда. Домик состоял из пяти комнат, был окружен террасами и навесами из циновок; его окрашенные стены и затянутые тонким зеленым шелком окна придавали всему помещению скромный и строгий вид.

– На этих верандах нет ничего лучше, как кипятить чай да играть на цине, – со вздохом произнес Цзя Чжэн, – здесь даже и благовония воскуривать не нужно. Все устроено прекрасно, и я надеюсь, что у вас, господа, найдется достойное название, которое украсит доску над входом сюда, и нам не придется терзаться от мысли, что мы сделали плохую надпись.

Все заулыбались и сказали:

– Нам кажется, что лучше всего подошло бы название: «Благоуханный ветер и душистая роса».

– Да, пожалуй, такое название было бы неплохо, – согласился Цзя Чжэн. – Но как быть с парной надписью?

– Я уже придумал, – отозвался один из гостей, – только пусть все послушают и выскажут свои замечания.

С этими словами он громко прочитал:

Запах густой орхидей наполняет двор под косыми лучами; Благоуханье дужо окружило отмель под ясной луною.

– Все хорошо! – заявили все сразу. – Но только выражение «косые лучи» не совсем подходит!

В ответ на это гость, предложивший надпись, процитировал древние стихи: «Солнца косые лучи проникают во двор, и я со слезами гляжу на душистые травы…»

– Какое уныние наводят эти стихи! – воскликнули присутствующие.

– Тогда я предложу свою парную надпись, – заявил другой гость, – а вы рассудите, что в ней хорошо и что плохо!

И он прочел:

На тропинках садовых душистые ветры закружились над яшмовой астрой; Во дворе одиноком сияющий месяц светит над золотой орхидеей.

Цзя Чжэн потеребил усы и на некоторое время задумался, намереваясь сам сочинить парную надпись, но потом вдруг поднял голову, заметил стоявшего рядом Бао-юя и сразу отказался от своего намерения, а только прикрикнул:

– Ну чего молчишь, когда пришла твоя очередь? Ждешь особого приглашения?

– В этом месте нет ничего, напоминающего «золотую орхидею», «сияющий месяц» и «отмель под луною», – ответил Бао-юй, – и если подражать древним таким образом, то и двести парных надписей не дадут ничего.

– И кто это вбивает тебе в голову такую дурь! – развел руками Цзя Чжэн.

Бао-юй между тем продолжал:

– Уж если на то пошло, мне кажется, что нет ничего лучше, как сделать здесь надпись: «Чистый аромат ириса», а парную надпись – такую:

Песню пропел об орехе мускатном — кажутся вкусными строки; Ночью приснилася чайная роза — стали душистыми грезы.

– Это же полное подражание! – возразил Цзя Чжэн. – Послушайте стихотворение:

Надпись покрыла банановый лист — кажется, зелены знаки.

– Но ведь «Башня Фениксов» Ли Тай-бо [68] тоже является подражанием «Башне желтых журавлей»! – заметили гости. – Самое главное, чтобы подражание было искусным! Если разобраться хорошенько, надпись, предложенная вашим сыном, кажется еще изящнее, чем строка «Надпись покрыла банановый лист»!

– Да что вы! – улыбнулся Цзя Чжэн.

Разговаривая между собой, гости вышли со двора и продолжали путь. Еще немного, и взору их предстали величественные палаты, вознесшиеся к небу многоярусные пагоды и связанные между собой крытыми переходами храмы, от которых вдаль убегали извилистые дорожки. О карнизы храмов и пагод стучали сучья раскачивавшихся под ветром деревьев, яшмовые орхидеи ползли по ступеням у входа, а по обе стороны от них оскалились позолоченные морды диких зверей и пестрые сверкающие головы драконов.

68

Ли Тай-бо, или Ли Бо (701–762) – великий китайский поэт-классик.

– Вот это и есть главное строение, – объявил Цзя Чжэн. – Мне кажется, оно слишком богато украшено.

– Так и надо! – поспешили сказать гости. – Хотя сама Гуй-фэй во всем предпочитает скромность, но при ее нынешнем положении такая роскошь не будет чрезмерной.

Все продолжали путь, пока не подошли к арке, украшенной искусной яшмовой резьбой, с изображением извивающихся драконов.

– Какую же надпись сделать здесь? – спросил Цзя Чжэн.

– Нам кажется, лучше всего подошло бы «Остров бессмертных Пынлай», – ответили ему.