Сон в Нефритовом павильоне
Шрифт:
— Всю жизнь мне доставались трудные задачи, и я справлялась с ними не лучшим образом — это знак того, что Небо не наделило меня высоким разумом и не подарило мне везенья!
Она выбежала из шатра.
Луна шла на убыль, на небо высыпали утренние звезды, водяные часы показывали пятую стражу. На берегу Желтой реки Хун опустилась на колени и взмолилась:
— О далекое голубое Небо! Если ты определило мне жить, то зачем так жестоко поступаешь с Яном? Я выросла в зеленом тереме и при всех своих талантах не была добродетельна. Я вошла в благородную семью, но принесла ей не радость, а одно горе, и теперь еще, вдалеке от родины, ты так терзаешь моего любимого! Я, только я одна во всем повинна! Ян почтительный сын и верный подданный, нет за ним ни одного греха. Он молод, у него все впереди! Молю: возьми мою жизнь взамен его жизни, обезвредь мною воды Желтой реки! Спаси Яна!
Она встала и хотела уже броситься в волны, как вдруг услышала за спиной постукивание посоха и голос:
— Хун! Здравствуй!
Она испуганно обернулась, — перед нею стоял даос Белое Облако и улыбался. Удивленная и обрадованная, Хун подбежала к старцу, поклонилась и спросила, еле сдерживая слезы:
— Откуда вы, святой отец, и как попали в эти края?
— Я вместе с Авалокитешварой находился у Южных ворот, когда услышал твою мольбу, и вот я здесь, чтобы помочь тебе!
Хун вне себя от радости воскликнула:
— После того как вы ушли на запад, я не надеялась уже встретиться с вами. Само Небо послало вас ко мне!
— Я поспешил сюда, чтобы узнать, какая болезнь одолела Ян Чан-цюя.
Хун проводила даоса в шатер Яна, который по-прежнему лежал без сознания. Старец взглянул на больного, вынул из мешочка три пилюли и протянул их Хун.
— Заставь его проглотить это, и он исцелится. Сказал, повернулся и вышел. Хун — за ним.
— Подскажите, мудрейший, что нам делать, ведь болезнь инспектора из-за Желтой реки!
Даос улыбнулся и ответил стихами:
Волну одолеет землицы комок,Спасет от железа тебя огонек.Алеет река — это персик в цвету,Останешься жив с лепесточком во рту.Напейся два раза из Глухонемой,Кипящей не бойся полночной порой.Старец замолчал, посмотрел на Хун и проговорил:
— До сих пор тебя преследовали несчастья, отныне ожидают богатство и знатность!
Он протянул ей четки со ста восемью бусинками.
— Это те самые четки, которые перебирал будда Шакьямуни, излагая свое учение. Усвоишь прилежно мудрость будды — никакие напасти не будут страшны, а четки тебе помогут!
С этими словами даос исчез, словно его унес порыв ветра. Обратив взор к небу, Хун произнесла слова благодарности и поспешила в шатер Яна. Она растолкла одну пилюлю и вложила больному в рот, — Ян проявил признаки жизни. После второй к нему вернулось сознание, а после третьей дух его обрел былую бодрость. Воистину, это снадобье было небесным!
Радостная Хун поведала Яну о появлении даоса Белое Облако. Инспектор захотел увидеть его, но с сожалением узнал, что тот уже ушел. Хун прочитала стихи старца, Ян все понял и преисполнился благодарного восхищения.
Можно было продолжать поход. Хун вышла к войску и сказала:
— Возьмите каждый по горстке земли и переправляйтесь через Желтую реку. Если захотите пить, положите сначала на язык землю и пейте сколько хочется.
Выполнив указания Хун, воины благополучно переправились и без всякого вреда для себя пили из страшной реки. Крики радости сотрясали воздух.
На другой день войско подошло к Железной реке. Вода в ней была густого синего цвета, как бывает с наступлением холодов. Кто-то уронил в реку меч, и он тут же растаял, слившись с мрачным потоком.
— Реку переходить с огнем в руке! — приказала Хун. Воины скрутили из сухой травы небольшие факелы, подожгли их и начали переправу. В воде замерцали мириады огоньков. Те, у кого факелы оказались неяркими, слегка обморозили ноги. Для остальных все сошло как нельзя лучше.
Вскоре дорогу преградила Персиковая река. Стояла пора третьей луны. Под весенним южным солнцем персиковые деревья покрылись цветами, лепестки падали в воду и плыли по волнам, окрашивая реку в алый цвет и отравляя ее ядом. Самые молодые и легкомысленные поспешили к реке, чтобы, зачерпнув воды руками, попробовать ее на вкус. Тотчас у воинов началась рвота, а руки стали пухнуть.
— Всем подняться на холм, нарвать цветов персика и натереть ими ноги себе и коням, взять каждому в рот по лепестку и, ничего не опасаясь, перебираться на другой берег! — отдала приказ Хун.
Вскоре на ближайшем холме не осталось ни единого лепестка. Ударили в барабаны, и войско начало переправу. Ян и Хун плыли верхами бок о бок.
— Говорят, что река Цяньтан в Цзяннани похожа на лотос с лепестками в десятки ли длиной. Но эта река еще красивее! — улыбнулась Хун.
После Персиковой реки настал черед Глухонемой.
— Пейте из этой реки как можно больше! — велела Хун.
Воины колебались. Тогда вперед вышла Сунь Сань со словами:
— Чего вы боитесь? Наш командующий знает, что говорит!
Она взяла черпак, вошла в реку и напилась, обернулась к Лэй Тянь-фэну и хотела сказать, что, все, мол, в порядке, но тут почувствовала, что язык ее одеревенел и не может даже звука произнести. Она отбросила черпак и принялась бить себя в грудь, заливаясь горькими слезами и мыча что-то невразумительное. Хун знаками показала — пей, пей еще. Сунь зачерпнула воды еще раза два-три и — о, чудо! — снова стала слышать и радостно крикнула послушным языком:
— Когда в Ханчжоу я тащила вас на себе, мне тоже пришлось хлебнуть водицы, но эта куда вкуснее той.
Хун нахмурила брови и косо взглянула на своего ординарца.
— Я велел тебе пить воду, а не нести всякую ерунду! Сунь Сань спохватилась, что сболтнула лишнее, и быстро ушла. Воины как следует напились из опасной реки и благополучно переправились на другой берег. Никто не заболел, наоборот, многие ощутили в себе прилив новых сил.
Скоро войско подошло к Кипящей реке: вода в ней искрилась под лучами яркого солнца и бурлила, как кипяток. Над рекой клубился пар, даже приближаться к ней было страшно. Хун велела разбить стан и дождаться ночи. Когда стемнело, она вышла на берег и стала ждать. Вот водяные часы показали полночь — и река затихла и тут же покрылась льдом. Хун приказала не мешкая переходить реку.