Сон жизни как жизнь сна
Шрифт:
Из собственного дома по собственной дороге к собственной душе.
Да, пришлось преодолевать разные препятствия и собственные страхи. Но так всегда и бывает в жизни, если делать все правильно. Завершение – выход на широкую дорогу.
У этой дороги: во-первых, одно движение, и оно правое, во-вторых, движение это для меня возможно лишь обособленно – не со всеми в толчее и тесноте, а в-третьих, вместе с ребенком. Здесь надо бы уточнить.
Ребенок – это мое(и) рождающиеся или задуманные произведения, или – буквально – ребенок. Как ни странно, но такая вероятность теперь мной вполне допускается, потому что, рассуждая о резервах человеческого и собственного организма, я очень захотела не просто выздороветь, помолодеть, но и… родить ребенка, может быть, сына!
Сон не просто директивный и замечательный. Он – пророческий. Я довольна грандиозностью его последовательного, образного и указующего ответа. Теперь бы постараться соответствовать ему в жизни!
Кстати, интересно, а что такое Маньерка?
Похожее слово есть у Брокгауза и Эфрона. Но там – "Манерка – походный металлический сосуд для воды у солдат, прикрепляется к ранцу". Манерка, конечно, не моя МАНЬЕРКА. А что? Даже нравится. Поставлю для себя в один рад с АБРАКАДАБРОЙ и ОКСЮМОРОНОМ.
СОН. ГАРПИЯ
Мой родной город. Иду по знакомой улице. У странного дощатого заборчика присаживаюсь, а потом укладываюсь, свернувшись калачиком. Мимо идет мужчина. Показывает блок из 2-х банок майонеза. Оказывается, изобрели новый майонез. Теперь он не сворачивается в горячей еде. Я хотела оторвать от блока одну банку для себя, но он забрал все и ушел.
Поднялась и направилась к автобусной остановке. За высокими кустами во дворах шла своя жизнь. Люди отдыхали вечером после работы: щелкали семечки на лавках, с неспешными разговорами играли в шахматы и шашки, ругались с соседями, копались в палисадниках. Обычная жизнь обычных обывателей маленького провинциального южного города.
В руках у меня все-таки оказалась банка с майонезом. У самого края дороги, в кустах акации около поваленного бревна двое развели костер. Я присела на противоположный конец бревна и засмотрелась на огонь. Отчего-то сразу стали зябнуть руки, и я протянула их поближе к пламени. Мне, молча, подали миску аппетитно пахнущего супа. Я поставила на середину бревна банку с майонезом. И мы все так же – без единого слова – приступили к трапезе. Горячая еда оказалась кстати. Желудок тут же дал понять, что давно ждал чего-то подобного. Я даже зажмурилась от острого чувства удовольствия.
– Я вот тоже никогда не мог почувствовать удовольствия от еды, пока не ушел из дома. – Мужчина произнес это тихо, не глядя на меня.
Я просто улыбнулась в ответ. Он кивнул головой и зачерпнул своей ложкой густого белого майонеза. Девочка молчала, но глаза ее странно блестели – то ли от огня, то ли от непонятного мне невысказанного вопроса.
Мужчина принялся рассказывать об их путешествиях-скитаниях: в Питере люди добрее и щедрее, чем в Москве, есть братство бродяг-бомжей, которые вообще-то падки на молодые грудки девчонок-подростков, но его дочку не тронули. У меня мелькнула догадка, что он, наверное, очень хочет так думать. Девчонка молчала, не подтверждая и не опровергая эту догадку. За то немногое время, что я сидела у костра, мужчина рассказал мне об обычаях и своеобразном кодексе чести бродяжьего люда.
Почему-то захотелось написать о его дочери. Это будет история о маленькой бродяжке. И возникнет сама собой, стоит только мне поднести ручку к бумаге. Но я слишком мало узнала, к тому же, так и не услышала ее голоса. Но странная уверенность в том, что это совсем неважно, овладела сознанием. Это казалось пустяком по сравнению с ее горящим глубоким взглядом зеленых глаз – слишком скорых для невинной девушки, расчетливых движений рук, медлительных поз уверенного в себе тела.
Гарпия!
Моя история будет называться "Гарпия". Я успела лишь подумать, что надо будет, проснувшись, уточнить в словаре, кто же такая Гарпия? Так родились первые строчки:
"Жало проснулось неожиданно. Внезапно она почувствовала странное непреодолимое желание. Необъяснимая сила развивалась внутри. И уже эта сила, а не она сама руководила мыслями и поступками.
Это было пугающе страшное, незнакомое ощущение. И она попробовала удрать. От него и от себя. Однажды, выйдя из дома, словно сбежала от себя и непонятным образом очутилась на вокзале. Замелькали вагоны, поезда, города.
Ощущение жала переделывало ее изнутри. Нарождающаяся женщина пугающе болела растущей грудью, неприятной растительностью подмышками и ураганным интересом к мужчинам".
Причем тут майонез? Я не успела ответить себе на этот вопрос. Стемнело. Из ярко освещенного магазина послышалась громкая музыка. На остановке люди спокойно ждали троллейбус. Я побрела мимо магазина. За ним должен был стоять 5-этажный кирпичный дом – старое заводское общежитие. Но дома на привычном месте не оказалось, вернее, там была стройка.
ПОСЛЕСОНИЕ
Гарпии – девушки из греческой мифологии. Обычно это три сестры. С их родителями все туманно: они или дочери морского божества Тавманта и океаниды Электры, или Озомены, или Тифона, или Борея. В конце концов, у них могла быть одна мамашка и три папашки. Одно несомненно – сторожили Тартар. Миф не поскупился на краски для девушек. Их подозревали в злобных похищениях детей – интересно, для чего? – и человеческих душ – с этим понятнее. Наводили ужас: налетали внезапно и исчезали быстрее ветра. Короче, дрянные бабенки. Тело имели человеческое, но с крыльями, а голову птичью. В мифе об аргонавтах их считали еще и гетерами.
По одной версии, место прописки – Строфадские острова в Эгейском море. Но Вергилий поместил их в Аид. Стало быть, считал вечными. С ним не все соглашались. Некоторые считали, что они погибли. Правда, Гесиод, Антимах и Аполлоний верили, что проныры не погибли, а скрылись в гроте на горе Дикте на Крите. Акусилай вообще считал, что они сторожат яблоки, а Эпименид приравнивал к Гесперидам.
Сегодняшние исследователи настаивают на том, что корень проблемы – в названии. Греческое "хватаю" или "похищаю" – тождественно гарпии. Для нее отнять еду или унести человека – одно и то же. Хотя, когда-то, говорят, они были настоящими красивыми и добрыми женщинами.