Сонам
Шрифт:
Стоун, понимая, что всяческое сопротивление бесполезно, обречённо последовал за напористым толстяком, едва успевая оглядываться по сторонам. Кабинет был просторным, без роскоши, но со вкусом и по-деловому обставлен: по периметру расположились книжные шкафы из морёного дуба, у дальней стены стоял большой письменный стол, заваленный какими-то бумагами, по левой стороне располагался камин, выполненный в лучших британских традициях (неброский, но чопорный), у правой же стены, на некотором удалении от стола расположился огромный, выше человеческого роста, глобус,
– Джеймс! – вскричал толстяк, – Джеймс, посмотри, кого я привёл!
Человек-в-чёрном неспешно обернулся и Стоун понял, что, то, что он ошибочно принял за гражданский костюм, таковым вовсе не является – перед ним стоял адмирал. Ошибиться, в общем-то, было немудрено – форма для высших чинов шилась на заказ из самого дорогого сукна, а золотые нашивки на рукавах, указывающие на звание, со входа заметить было затруднительно, потому как руки офицера были скрещены на груди.
Адмирал мельком, из-под нахмуренных бровей, окинул визитёра изучающим взглядом и негромко произнёс:
– Добрый вечер, мистер Стоун. Прошу вас, проходите, присаживайтесь.
Он махнул рукой по направлению к столу и сам неспешным шагом направился туда же.
– Мистер Стоун, – осторожно начал адмирал, как только все расселись по местам, – не буду ходить вокруг, да около и сразу перейду к делу. Я бы хотел предложить вам вернуться на военную службу.
– Вряд ли это возможно, – натянуто улыбнулся Стоун, – видите ли, у меня уже есть работа, да и по натуре своей, я очень далёк от военной службы.
– Ну, положим, никакой работы у вас теперь нет, – сухо заметил адмирал, протягивая Стоуну листок бумаги, – как видите, приказ о вашем увольнении подписан ещё вчера, а что касается военной службы, то мне кажется вы кривите душой, мистер Стоун: за три с небольшим года дослужиться до лейтенанта-коммандера – по меньшей мере непросто. Ваши заслуги в военной аналитике весьма…, – он осёкся, – нет, не так. Правильней будет сказать: чрезвычайно впечатляют, а ваша работа высоко оценивается командованием, в частности адмиралом П., и у меня нет оснований ему не доверять. Тем более, что подобных заявлений я от него ранее никогда не слышал.
– Это очень странно, – усмехнулся Стоун, возвращая адмиралу бланк приказа, – особенно если учесть, что адмирал П. хотел отдать меня под трибунал. И, без всяких сомнений, он бы именно так и сделал, – Стоун тяжело вздохнул, – если бы не случай. Так что мои заслуги – явное преувеличение, – отмахнувшись, продолжил Стоун, – лично я их отношу к обыкновенному везению. К превратностям судьбы, если хотите. А она – дама весьма своенравная и испытывать ее терпение дальше – у меня нет ни малейшего желания. Да! – Стоун всё больше распалялся, – Была война! И у меня, и в мыслях не было размышлять о своём истинном предназначении и уж тем более о моих предпочтениях – я молча надел форму и взял оружие в руки. Теперь, – он слегка наклонился к собеседнику и пожал плечами, – когда война закончилась…
– Вот оно в чем дело! – ухмыльнулся адмирал и в свою очередь тоже подался вперёд, – А что, если я скажу, мистер Стоун, что она вовсе не закончилась…
– Как это? – нахмурился Стоун.
– Я и так сказал вам больше, чем мог, – адмирал откинулся на спинку стула и с силой растёр лицо ладонями, – в общем, вы, мистер Стоун, не торопитесь, подумайте пока, а завтра утром мы вернёмся к нашему разговору.
В комнате повисла неловкая пауза, прерываемая лишь натужным сопением толстяка, о котором оба собеседника уже и думать забыли.
– Нет, – обронил Стоун после недолгого раздумья, – не будем ждать до завтра. – Он поднял глаза на адмирала. – Я согласен. Тем более, что я почти уверен, что от уговоров, вы в скором времени перейдёте к чему-то более убедительному. Как вышло, например, с работой…
– Не без этого, – как-то уж подозрительно быстро согласился адмирал. – Что же, – неожиданно подытожил он, – я верил, что именно этим всё и закончится. – Он извлёк из-под бумажных завалов красную кожаную папку и придвинул её к Стоуну.
– Что это? – спросил Стоун.
– Подписка о неразглашении государственной тайны, – ответил адмирал, – сущие формальности.
– Я уже такую подписывал, – усмехнулся Стоун, отодвигая папку обратно адмиралу, – поищите в своих архивах.
– Такую, – лицо адмирала неуловимо изменилось и его взгляд в буквальном смысле стал осязаемо колючим, – не подписывали.
Стоун поёжился, но всё же взял папку в руки и осторожно, будто сапёр на задании, открыл её.
– Там в конце, – уточнил адмирал, – последний абзац.
«… также я ознакомлен с тем, что в случае возникновения чрезвычайных обстоятельств, во избежание разглашения государственной тайны, ко мне могут быть применены любые меры воздействия, вплоть до крайних». – Прочёл Стоун, и в который раз поднял недоумённый взгляд на адмирала.
– Я же сказал, что война не закончилась, – пожал плечами тот, – а на войне как на войне.
Его разместили в старом, но довольно сносном отеле где-то на окраине Лондона, вдали от шума улиц и городской суеты.
Стоун неплохо ориентировался в столице, но несмотря на это, определить в какой её части он конкретно сейчас находится – никак не получалось.
Вчера вечером, сразу после разговора с адмиралом, Тоби (тот самый розовощёкий толстяк) сопроводил его в гараж, расположенном ещё на два этажа ниже, чем кабинет, в котором проходила беседа, усадил в машину и попрощался с ним до утра.
Затем его долго (точно больше часа) куда-то везли, пока, наконец, не доставили сюда – в этот отель.
Запомнить дорогу и оценить местные пейзажи, максимально не затронутые городской цивилизацией (насколько это вообще возможно в наше время), в пути не вышло – темнело рано, да и шторы в машине были из плотной портьерной ткани.