Сонька. Продолжение легенды
Шрифт:
В это время на сцену вышел бледный, взволнованный, одетый в черный фрак Изюмов, при виде его публика довольно оживленно зааплодировала, а лысый пианист взял несколько упреждающих аккордов.
Изюмов окинул быстрым взглядом зал, определил стол, за которым сидела Табба, сделал пару шагов вперед и после вступления запел высоким и неожиданно хорошо поставленным голосом:
Уходит былое, уходит навечно, Уходят как тени родные черты, И руки упали, и всхлипнули плечи. РазбитыеПосетители перестали есть и пить, повернулись в сторону поющего, затихли, и когда Изюмов закончил романс, овация захлестнула зал.
Артист благодарно кланялся, прижимал руки к груди, что-то бормотал и все ловил взгляд Таббы.
Она слегка подняла руку, приветствуя его.
За одним столом поднялся офицер в наградах, поставленным голосом провозгласил:
— Господа!.. За многострадальную Россию-матушку троекратное «ур-ра!».
Присутствующие дружно поднялись, и зал вздрогнул от троекратного «ура».
Табба увидела, что к ее столику направляется черноволосый статный полковник с двумя Георгиевскими крестами.
— Князь Икрамов, — представился он и кивнул на свободный стул. — Позвольте присесть?
Табба пожала плечами.
— Прошу.
Князь опустился на стул, внимательно посмотрел на артистку.
— Не сочтите за бестактность, но ваше лицо мне очень знакомо.
— Вы видите его сквозь вуаль? — улыбнулась она.
— Да, даже сквозь вуаль. Мы не могли где-нибудь встречаться?
— Нет, князь. — Табба продолжала улыбаться. — Вы явно меня с кем-то путаете.
— И голос… Голос бесконечно знаком.
— Нет и еще раз нет. Вам показалось, князь.
— Я могу ангажировать вас на танец?
— Если я здесь задержусь.
— Я бы этого желал.
— Возможно, не судьба.
Полковник, откланявшись, удалился, и тут же к столику Таббы подошел метрдотель.
— Сударыня, вас просит к себе Арнольд Михайлович.
— Кто такой? — нахмурилась она.
— Хозяин заведения. Я вас провожу.
Артистка с некоторым колебанием поднялась и двинулась следом за метрдотелем. По пути поймала несколько заинтересованных мужских взглядов, в том числе вспыхнувший взгляд князя Икрамова.
Миновали кухню, прошли довольно узким коридором, столкнувшись с ярким кордебалетом, поднялись на второй этаж и вошли в открытую дверь кабинета хозяина.
Арнольд Михайлович, грузный, с красным лицом господин средних лет, выбрался из-за стола, двинулся навстречу гостье.
— Милости просим, госпожа Бессмертная. Вот уж никак не мог ожидать, что когда-нибудь посетите мой ресторан.
До слуха слегка доносилась веселая ресторанная жизнь.
Табба бросила взгляд на находящегося здесь Изюмова, приветливо улыбнулась хозяину.
— Веление Всевышнего, Арнольд Михайлович.
Тот довольно неумело ткнулся большими губами в ее руку, проводил к креслу, усадил.
— Жизнь — копейка, судьба — индейка. Как вам господин Изюмов?
— Дивно, — искренне ответила гостья.
— А как его принимает клиент?
— Я едва не расплакалась. — Табба повернулась к артисту: — Не думала, что в вас кроется такой талант.
— Мой талант рядом с вашим — гримаса природы, — усмехнулся тот.
— Унижать себя — грех, — назидательно заявил хозяин ресторана. — Каждый человек хорош на своем месте. — Он взял из буфета бутылку вина, три фужера, наполнил их. — За ваш визит, госпожа Бессмертная.
— Не пью-с, — с торопливой виноватостью объяснил Изюмов, беря фужер. — Когда пою-с, не пью-с.
— А когда пью-с, не пою-с, — сострил Арнольд Михайлович и засмеялся собственной шутке. Чокнулся со всеми, опорожнил сосуд до половины. — Так что, госпожа Бессмертная, будем работать?
Она едва пригубила вино, пожала плечами.
— Не готова к этому.
— Вас смущает финансовый вопрос?
— Не только. Я ведь прима театра.
— Извините меня великодушно, — приложил руки к груди Арнольд Михайлович. — Бывшая прима!.. Мы ведь тоже кое-что знаем и кто-что слышим.
Артистка проглотила это уточнение, не сразу спросила:
— Сколько будете платить?
— Мне, к примеру… — начал было Изюмов, но хозяин резко оборвал его:
— Вас не трогают, не дергайте ножками, — и тут же предложил сумму: — Двадцать рублей в вечер плюс чаевые. Вас устраивает?
Девушка бросила взгляд на Изюмова, но его тут же перехватил Арнольд Михайлович.
— Господин Изюмов получает меньше. — Помолчал и добавил: — Хорошо, двадцать пять.
— Тридцать.
— Вы хотите сделать меня нищим?
— Я хочу сделать вас богаче, — улыбнулась Табба. — Поэтому за эти деньги принимаю ваше предложение.
— Нет, вы все-таки разоряете меня. — Арнольд Михайлович походил в задумчивости по кабинету, решительно махнул рукой. — Ах, где наше не пропадало!.. Двадцать восемь!
— Арнольд Михайлович, — с укоризной произнесла артистка и поднялась.
Хозяин тут же перехватил ее.
— Хорошо, хорошо, тридцать! — И поднял толстый красный пальчик. — Только чаевые пополам.
— Нет, Арнольд Михайлович… — Табба решительно двинулась к двери. — Я не привыкла торговаться за копейки.
Он опять перехватил ее.
— Хорошо, хорошо, согласен. Простите меня. Чаевые тоже ваши! Здесь столько бывает жуликов, что приходится дрожать за каждую копейку!
— Я похожа на жулика?