Сонька. Продолжение легенды
Шрифт:
— Вы знаете, кто я?!
— Да, я вас сразу узнал. Вы артистка, которую выгнали из театра за то, что вы дочка воровки!
— Папа, о чем вы говорите? — воскликнул Мойша. — Это, по-моему, мадемуазель Бессмертная?
— Это, Мойша, мадемуазель воровка. А ее родная мамочка уже несколько дней кушает баланду в любимых русским народом Крестах. — И Циммерман вдруг визгливо закричал: — Выверните сейчас же сумочку, иначе ваше место уже греют в тех самых Крестах!
Кусая губы и едва сдерживая плач от стыда и ужаса,
— Папа, я хотел в нее влюбиться, а она действительно воровка!
— Потому что ты идиот, Мойша, — заключил привычно отец и распорядился: — Зови городового, пусть сделает прогулочку с мадам в полицию. Думаю, ее давно уже там ждут!
— Нет. Прошу вас, умоляю. Не надо! — Табба плакала.
— Папа, она плачет, — заметил сочувственно Мойша.
— А я, Мойша, тоже плачу, когда у меня из-под носа крадут мои бриллианты. Ее мамочка нагрела недавно свои золотые ручки здесь, и что мы с этого, Мойша, имели?
Пара клиентов магазина наблюдали за происходящим с интересом и осуждением.
— Но я все вернула! — Артистка захлебывалась от слез.
— За это, конечно, спасибо, но главное спасибо скажут в полиции мне, старому еврею. — Абрам вцепился в руку девушки, снова крикнул сыну: — Чего стоишь, идиот?.. Беги за городовым!
Мойша рванул к выходу и в дверях вдруг столкнулся с графом Кудеяровым-младшим, входившим сюда в сопровождении молодой девушки.
— Вы не видали здесь рядом городового? — спросил продавец.
— А что стряслось? — удивился граф.
— Пришла мадемуазель, которая оказалась воровкой.
— Кто воровка? — Константин бесцеремонно оставил свою спутницу, подошел к плачущей артистке. — Вас обвиняют в воровстве?
— Да, — сквозь слезы ответила та. — Хотят отправить в полицию. Помогите мне, граф.
Мойша стоял в дверях, ожидая, чем все это закончится.
Кудеяров повернулся к хозяину магазина.
— Что здесь стряслось?
— Эта молодая дамочка, — подробно стал объяснять тот, — оказалась не просто воровкой, а дочкой той самой Соньки Золотой Ручки, которую недавно пригласила в Кресты полиция. Когда-то в Одессе Сонька Золотая Ручка…
— Что она у вас украла? — прервал его граф.
— Вот этот перстень, который Мойша любезно показал ей, а она бессовестно отправила его в свою сумочку.
— Это нечаянно. Клянусь… — плакала Табба. — Стояла у прилавка, зацепила рукавом, и перстень упал.
— Это как в цирке, — засмеялся Абрам. — Думаешь, что все артисты, а кругом, получается, одни поцы.
— Так я не понимаю, — не выдержал Мойша, — звать городового или пусть себе отдыхает?
— Сколько стоит перстень? — спросил Кудеяров Циммермана-отца.
— Двести
— Но здесь обозначено сто пятьдесят!
— Сто пятьдесят за изделие. А пятьдесят за то, чтоб мадам вытерла слезы и успокоила мое больное сердце.
Константин достал бумажник, вытащил оттуда двести рублей.
— Премного благодарствую, — поклонился Абрам и махнул сыну. — Иди за прилавок, учись, как надо работать с клиентом.
Кудеяров кивнул спутнице, чтоб ждала, отвел Таббу в сторону, вложил ей перстень в ладонь.
— Подарок.
— Благодарю, — сквозь слезы улыбнулась она. — Вы меня спасли.
— Что, совсем плохо?
— Плохо. Выгоняют из квартиры. Нечем платить. — На глаза девушки снова навернулись слезы.
— В театр не зовут?
— Даже не звонят.
Константин достал из портмоне еще двести рублей.
— Помните наш последний разговор?
— Помню.
— Я всегда буду недалеко. Но постарайтесь больше не воровать.
— Постараюсь.
Табба бросила взгляд на девушку, терпеливо ожидающую графа, не без ревности спросила:
— Невеста?
Он усмехнулся:
— Вы слишком хорошо обо мне думаете. — Поцеловал ей руку, проводил до выхода, и Табба, даже не оглянувшись, спешно покинула магазин.
Володя Кочубчик вышел из калитки дома Брянских таким франтоватым, что не обратить на него внимание было невозможно. Котелок, трость, кремовый костюм, лаковые штиблеты. Немного, правда, мешала хромота, но даже она придавала вору определенный шарм.
Привратник Семен вышел из калитки, с откровенной завистью поцокал языком и вернулся во двор.
Филерам, сидевшим в повозке, Володя тоже бросился в глаза, один из них озабоченно пробормотал:
— Опять этот хромой.
— Чего он бегает?
— А хрен его маму знает. Может, прокатимся?
— А как зеванем здесь чего?
— А как это серьезный клиент?
— Тоже верно, — согласился второй и велел извозчику: — Пошел за этим франтом.
Кочубчик сразу заметил, что за ним пошел «хвост», однако ускорять шаг не стал, продолжал прихрамывать дальше, играя тростью и бросая восторженные взгляды на собственные штиблеты.
На следующем шумном перекрестке он увидел свободный экипаж, поднял руку и распорядился извозчику:
— На Невский!
Увидел, что фараоны не изменили своих намерений, крикнул мужику на козлах:
— С ветерком давай!
— С ветерком оно дороже, барин!
— Круче погонишь, больше получишь!
Извозчик с такой силой огрел лошадей, что те сразу рванули с места и помчались вперед как угорелые.
В Володьке вдруг проснулся азарт, он оглядывался на филеров, которые также прибавили в скорости и с трудом грохотали следом, смеялся довольный.