Соперник
Шрифт:
– Знаешь, что? Ты продержался на скейте гораздо дольше, чем я в первый раз. – Я приобняла его за плечи. – И ты все сделал правильно. Спрыгнул при опасности.
– Не будь трусихой, – выкрикнул Мэдок. – Покажи ему, как это делается.
Немного прикрыв веки, сердито глянула на него, затем посмотрела на свою доску, поджимая пальцы ног внутри своих кед от Van.
– Ты чего? Боишься? – С искренним любопытством Лукас поднял взгляд на меня.
Как я могла поощрять его сделать то, чего сама не делала? Что за мать из меня получится?
Подвигав губами из стороны в сторону, чувствуя выступивший на шее пот, я встала на доску, выпрямила ноги, невзирая на дрожь в мышцах. Медленно перенесла вес с пяток на мыски. Мое дыхание стало поверхностным, когда я покачнулась вперед-назад, прогибая доску и вспоминая, как маневрировать и направлять себя.
Люди часто думают, что в скейтбординге важны только ноги, однако в действительности при катании задействовано все тело. Ты наклоняешь плечи, пятками регулируешь давление, в зависимости от того, какой прыжок, флип или скольжение хочешь сделать.
Развернув одну ногу вперед, второй оттолкнулась от асфальта, согнула колени слегка. Сжала кулаки из-за внезапного потока энергии, заполнившего грудь.
Черт.
Мои глаза расширились; я рассмеялась, после чего накрыла рот рукой.
О, Боже. Надеюсь, они этого не слышали. Я только что получила выброс адреналина от разгона?
Снова коснувшись земли, стала отталкиваться сильнее. Сердце подскочило в груди, когда я свернула влево, обогнув лестницу. Оставаясь на тротуаре, продолжила разгон вдоль бортика боула. В животе и голове будто фейерверки срабатывали.
Мать твою, как здорово.
И почему я отказалась от этих ощущений?
Сделав резкий толчок, помчалась прямиком к Лукасу. Расправив руки, надавила задней ногой на доску, отчего ее передняя часть поднялась в воздух. Объехав вокруг Лукаса, наконец-то остановилась.
Напрягая все мышцы в теле, поборола желание улыбнуться до ушей и подпрыгнуть от радости.
Это было бы несолидно.
Быстро и часто вдыхая прохладный воздух, спрыгнула с доски и заглянула в округлившиеся от удивления глаза Лукаса.
– По-твоему я боюсь? – спросила дразняще.
У него отвисла челюсть.
– Я тоже хочу так научиться.
Наступив на хвост, поймала переднюю часть скейта.
– До вытяжки тебе еще далеко. Давай начнем с тик-така.
Следующие два часа мы с Лукасом тренировались управлять скейтом, уворачиваться от доски при падении, делать прыжки. Я научила его использовать свое тело и падать с улыбкой. Потому что падения случаются. Часто.
Пообещала, что над кикфлипами мы поработаем в следующий раз, после чего он немного попрактиковался в боуле, пока мы с Мэдоком наблюдали, сидя на бортике.
Положив голову Мэдоку на плечо, закрыла глаза, впервые за долгое время не желая оказаться в другом месте.
***
– Спасибо, – сказала я осипшим голосом. – За сегодняшний день. Мне это было нужно. – По-моему, в течение последних нескольких часов я смеялась, кричала и аплодировала больше, чем на протяжении последних двух лет. Пусть завтра все будет болеть, но сейчас голова кружилась от счастья. Запах Мэдока окутал меня в салоне машины, благодаря чему тело освободилось от стресса. Вечером я опять усну в его объятиях.
Он протянул руку, сжал мое бедро, колеся по улицам города. Мы только что отвезли Лукаса к матери, подоспев к ужину, а теперь направлялись домой.
Я откинулась на спинку сиденья, повернула голову и сонно посмотрела на него.
– Не психуй из-за этого вопроса, но… у тебя были серьезные отношения в школе? Постоянные девушки?
Мэдок фыркнул, включив дворники.
– Женщины всегда задают вопросы, ответы на которые не хотят слышать на самом деле.
– Но я хочу. – Мой тон остался непринужденным. Я действительно хотела знать. Мы не общались два года, и мне хотелось наверстать упущенное.
– Да, – признался он, кивнув и не глядя мне в глаза. – Несколько.
Словно страшное заболевание, ревность проникла в мозг. Кто они? Как они выглядели? Что Мэдок с ними делал? Как их зовут, номера их соц. страховок, адреса?
Безумие просто, как мысли и подозрения способны разрушить душевное спокойствие.
– И? – тихо подначила я.
– И я ни одной из них не признавался в любви, – ответил Мэдок. – Только тебе.
После этого он повернулся ко мне. Из-за серьезности выражения его лица у меня пропал дар речи.
Сонная артерия бешено пульсировала под кожей шеи. Лишь спустя несколько секунд я поняла, что моя челюсть отвисла.
Он дернул подбородком в мою сторону.
– Что значит татуировка Валькнут?
Нетерпеливо вздохнув, отвернулась к окну.
– К чему стегать дохлую лошадь? – полушутя возразила я.
– Ты уклоняешься от ответа.
Да, уклоняюсь. Но что мне делать, черт возьми? Как поведать человеку, с которым хочешь построить будущее, что ты избавилась от его ребенка, не рассказав ему? Мэдоку будет не все равно. Я просто не могла объяснить, что именно означает моя татуировка. Не сейчас.
Почему он не поинтересовался про тату с фразой "Неисправно" или про текст на спине?
Прищурившись, сосредоточила взгляд на каплях дождя, усеявших лобовое стекло.
– Такая татуировка для каждого означает что-то свое. Для меня это символ возрождения. – Отчасти правда. – Движения вперед. Выживания. – Развернувшись к нему, пожала плечами. – Она круто смотрелась, ясно?
Так-то. Надеюсь, на этом тема будет закрыта. По крайней мере, пока.
Я все ему расскажу. Со временем. Как только смогу. На данный момент мне нужна была еще хоть одна ночь с ним.