Сорняк, обвивший сумку палача
Шрифт:
— Следовательно, Руперт не мог нажать на рычаг. Ты к этому клонишь?
— Именно! Если бы он это сделал, Галлигантус бы освободился. Но он не мог этого сделать, потому что велосипедный зажим викария был прикреплен к концу рычага. Черное на черном. Руперт мог не заметить его.
— Господи боже! — воскликнул инспектор, осознав, к чему я клоню. — Значит, это не был…
— Несчастный случай? Нет, инспектор. Я бы не сказала.
Он тихо присвистнул.
— Видите? Кто-то обрезал изоляцию в этой части кабеля, — продолжила я, — прямо до голого провода, и затем насадил
— Образуя соединительный провод, — договорил он. — Преднамеренное короткое замыкание.
— Точно, — сказала я. — Вот, можете видеть отложение углерода в том месте, где образовалась электрическая дуга. Смотрите, дерево под ним немного обуглилось.
Инспектор Хьюитт наклонился, чтобы рассмотреть получше, но ничего не сказал.
— Мне кажется, — добавила я, — что велосипедный зажим мог оказаться здесь не раньше чем через некоторое время после первого представления. Иначе Галлигантус бы не упал.
— Флавия, — произнес инспектор, — ты должна обещать мне, что не будешь обсуждать это ни с кем. Ни слова. Понимаешь?
Секунду я внимательно смотрела на него, как будто одно это предположение было для меня чрезвычайно оскорбительным.
— Его убили электрическим током, верно? — спросила я.
Инспектор кивнул.
— Доктор Дарби считает это самым вероятным. Мы получим результаты вскрытия сегодня позже.
Мы получим результаты вскрытия? Инспектор Хьюитт имеет в виду меня? Считает меня частью своей команды? Мне надо осторожно выбирать слова.
— Мои губы запечатаны, — сказала я. — Вот вам крест…
— Благодарю, Флавия, — решительно перебил он. — Простого обещания достаточно. Теперь иди побегай и дай мне разобраться с этим делом.
Иди побегай? Что за нахальство! Вопиющая дерзость!
Боюсь, я не сдержала грубое слово, рвущееся наружу.
Как я и подозревала, Фели все еще флиртовала с Дитером под дубами.
Отец стоял около входа в церковь с озадаченным выражением лица человека, пытающегося решить, следует ли ему броситься на помощь кому-то, неразумно вошедшему в клетку с тигром, но не может окончательно сообразить, кого из двух пленников надо спасать в первую очередь.
— Фели, — наконец окликнул он, — мы не должны задерживать миссис Мюллет.
В моем желудке тут же образовался комок. Сегодня воскресенье, день недели, когда нас насильно пичкают, словно страсбургских гусей, неудачными кулинарными экспериментами миссис Мюллет вроде фаршированной свиной печени, поданной на стол целиком и выданной за мнимую денбиширскую сладкую буханку.
— Отец, — сказала Фели, беря быка за рога, — я хочу познакомить тебя с Дитером Шранцем.
Отец, разумеется, как все остальные в Бишоп-Лейси, был в курсе, что по соседству работают немецкие военнопленные. Но до этого момента он никогда не попадал в ситуацию, когда приходится вести беседу с тем, кого дома, в гостиной Букшоу, он всегда именовал врагом.
Он протянул руку.
— Приятно познакомиться, сэр, — произнес Дитер, и я увидела,
— Я пригласила Дитера на чай, — сказала она. — И он принял приглашение.
— Если вы не возражаете, сэр, — добавил Дитер.
Отец имел встревоженный вид. Он достал очки из кармана жилета и начал полировать их носовым платком. К счастью, тетушка Фелисити подоспела вовремя, чтобы вмешаться.
— Конечно, он не возражает, — сказала она. — Хэвиленд не из тех, кто может затаить зло, не так ли, Хэвви?
Словно во сне, отец оглянулся и заметил, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Интересная погода.
Я тут же воспользовалась его секундным замешательством.
— Идите без меня, — заявила я. — Я просто хочу заглянуть посмотреть, как там Ниалла. И сразу же пойду домой.
Никто даже не пытался меня остановить.
Коттедж миссис Мюллет притулился в дальнем конце Сапожного переулка, узкой пыльной улочки, спускавшейся на юг от главной улицы и заканчивающейся ступеньками. Это было уютное местечко со штокрозами и рыжим котом, дремлющим на солнце. Ее муж Альф сидел на скамейке во дворе, вырезая свисток из ивы.
— Ну-ну, — сказал он, увидев меня у калитки, — чему мы обязаны столь поразительным великим удовольствием?
— Доброе утро, мистер Мюллет, — поздоровалась я, без усилий включая свои лучшие жеманные интонации. — Надеюсь, у вас все в порядке?
— Так себе… так себе, проблемы с пищеварением. То колотит, как кенгуру, либо горит, как Рим.
— Грустно это слышать, — сказала я на полном серьезе. Мы, де Люсы, не единственные жертвы кулинарного творчества миссис Мюллет.
— Вот, — произнес Альф, протягивая мне деревянный свисток. — Дунь в него. Посмотрим, как тебе это удастся.
Я взяла тонкий кусочек дерева и поднесла его к губам.
— Может, не стоит? — сказала я. — Не хочу разбудить Ниаллу.
— Ха! — ответил он. — Не бойся. Она ушла еще до солнца.
— Ушла?
Я изумилась. Куда она могла уйти?
— Куда? — спросила я.
— Одному богу известно. — Он пожал плечами. — Может, обратно на ферму «Голубятня», а может, и нет. Это все, что я знаю. Теперь давай-ка свистни.
Я дунула в свисток, издавший высокий резкий пронзительный звук.
— Великолепный звук, — сказала я, возвращая игрушку.
— Оставь себе, — ответил Альф. — Я сделал его для тебя. Думал, ты тут скоро объявишься.
— Потрясающе! — сказала я, потому что знала, этого от меня ожидают.
Возвращаясь в Букшоу, я размышляла, насколько похожа моя жизнь на жизни суетливых церковников из романов Энтони Троллопа, которые, казалось, проводили дни, снуя между монастырем и домом священника и между деревней и дворцом епископа, словно черные заводные жуки, носящиеся по зеленому лабиринту. Я познакомилась со «Смотрителем» во время одного из наших принудительных воскресных чтений и несколько недель спустя продолжила, пролистав по диагонали «Барсетширские башни».