Сорняк, обвивший сумку палача
Шрифт:
Не успел здравый смысл ударить по тормозам, как я вломилась в лавку.
— О, здравствуйте, мистер Соубелл, — сказала я. — Надеюсь, я не помешала. Я просто хотела зайти и сообщить, что наш маленький химический эксперимент в итоге прекрасно сработал.
Боюсь, я слегка приукрасила факты. Правда заключалась в том, что однажды в воскресенье после утренней молитвы я прицепилась к нему на кладбище Святого Танкреда, интересуясь его профессиональным мнением — как эксперта по консервантам, так сказать, — насчет того, можно ли дешево и сердито добыть действенную бальзамическую жидкость
Он потрогал пальцем свою длинную челюсть, почесал голову и некоторое время рассматривал ветки тисов, перед тем как ответить, что никогда не думал об этом.
«Надо поискать информацию, мисс Флавия», — сказал он.
Но я знала, что он не будет этим заниматься, и оказалась права. Старые ремесленники бывают ужасно скрытными, когда дело доходит до обсуждения тонкостей их ремесла.
Сейчас он стоял около темной, обшитой панелями двери, ведущей в некую, без сомнения, вызывающую суеверный ужас комнату, за возможность попасть в которую я заплатила бы гинею.
— Флавия. — Он кивнул — несколько осторожно, как я заметила. — Боюсь, ты должна нас извинить, — сказал он. — Мы…
— Ну-ну, — вмешался Матт Уилмотт, — я полагаю, это вездесущая протеже Руперта, мисс…
— …де Люс, — ответила я.
— Да, конечно, де Люс. — Он покровительственно улыбнулся, как будто все знал и просто поддразнивал.
Должна признать, что, как Руперт, этот человек обладал абсолютно великолепным профессионально поставленным голосом: богатый, сладкозвучный поток слов изливался так, будто у него в горле были деревянные трубы органа. «Би-би-си», должно быть, разводит таких людей на специальной ферме.
— Как одна из юных протеже Руперта, так сказать, — продолжал Матт, — ты, возможно, почувствуешь себя спокойнее, узнав, что «Тетушка» — как мы, сотрудники, называем Британскую телевещательную корпорацию — устраивает похороны, достойные ее одной из самых ярких звезд. Не в Вестминстерском аббатстве, понимаешь ли, но в месте, которое уступает только ему. Как только мистер Соубелл доставит… э-э-э… останки в Лондон, начнутся публичные проводы: тело выставят для прощания, возложат венки, краснолицая мать десятерых детей из Уэстон-супер-Мэра встанет на колени у гроба вместе с заплаканным потомством, и все это под телекамерами. Никто иной, как генеральный директор собственной персоной предложил трогательный штрих — установить белку Снодди на пустой перчатке — нести дежурство в изножии гроба.
— Он здесь? — спросила я, делая жест в заднюю часть дома. — Руперт все еще тут?
— Он в хороших руках, — кивнул Матт Уилмотт, и мистер Соубелл с самодовольной ухмылкой слегка поклонился в знак признательности.
Я никогда в жизни ничего так не хотела, как в этот момент спросить, могу ли я взглянуть на труп, но на этот раз мой обычно острый ум подвел меня. Я не смогла придумать ни единого благовидного предлога, чтобы бросить взгляд на останки Руперта, как их назвал Матт Уилмотт, да и неблаговидный предлог сочинить не смогла.
— Как Ниалла это переживает? — спросила я, тыкая вслепую.
Матт нахмурился.
— Ниалла? Она куда-то
— Может, она сняла номер в «Тринадцати селезнях»? — предположила я. — Наверное, ей захотелось принять горячую ванну.
Я надеялась, Матт проглотит мою наживку, так и случилось.
— Ее нет в «Тринадцати селезнях», — ответил он. — Я сам там расположился по приезде.
Ага! Как я подозревала, Матт Уилмотт действительно был на расстоянии пешей доступности от Святого Танкреда перед, во время и, вероятно, после того, как Руперт был убит.
— Что ж, — сказала я, — простите, что побеспокоила вас.
Они сблизили головы, не успела я за дверь выйти.
Как часто бывает летом, небеса быстро очистились. Темные облака переместились к востоку, и птицы запели во всю мочь. Хотя было еще довольно рано и несмотря на свежий воздух и теплое солнце, я обнаружила, что зеваю, как кошка, по пути к Букшоу. Вероятно, это потому, что я встала до зари, либо потому, что слишком поздно легла накануне.
Какова бы ни была причина, я внезапно почувствовала себя измотанной. Даффи однажды заметила, что Сэмюэль Пепис, автор знаменитого дневника, то и дело укладывался в постель, и отец всегда говорил о замечательной восстанавливающей способности короткого сна. На этот раз я поняла, что они чувствовали.
Но как попасть в дом незамеченной? Миссис Мюллет стережет кухню, как собачка Фу гробницу китайского императора, а если я воспользуюсь парадным входом, рискую нарваться на тетушку Фелисити и заполучить нежеланные обязанности на остаток дня.
Каретный сарай был единственным местом, куда можно было легко войти и выйти, оставшись незамеченной и непотревоженной.
Я припарковала «Глэдис» за одним из больших каштанов, окаймлявших подъездную аллею, и крадучись пошла за угол дома.
Я подняла щеколду из кованого железа и бесшумно проскользнула внутрь.
Хотя мои глаза плохо видели после света на улице, я тем не менее смогла разглядеть видневшиеся в темноте очертания винтажного «роллс-ройса» Харриет, «фантома II», его никелированный радиатор тускло блестел во мраке. Сквозь маленькие грязные окна едва проникал слабый рассеянный свет, и я знала, что надо смотреть под ноги.
Иногда я прихожу сюда поразмышлять. Я забираюсь в этот дворец на колесах и устраиваюсь в его удобном салоне, на кремовой коже, притворяясь, что я — Харриет и вот-вот заведу двигатель и поеду к лучшей жизни.
Я взялась за ручку двери и тихо повернула ее. Если Доггер поблизости, я знала, что его потревожит малейший шум и он примчится проверить, кто ломится в каретный сарай. Боже, благослови прекрасный корабль «роллс-ройс» и всех, кто плавает на нем, подумала я, когда тяжелая дверь открылась в полнейшем молчании и я влезла на водительское сиденье.
Я вдохнула шикарный запах автомобиля, как некогда, должно быть, делала Харриет, и приготовилась свернуться клубочком. Если мне повезет, в этом полумраке я усну меньше чем за минуту. Потом у меня будет достаточно времени, чтобы подумать об убийстве.