Сорняк, обвивший сумку палача
Шрифт:
— Черт бы все это побрал, Лисси, — сказал он таким решительным голосом, что я думаю, он сам удивился. — Им не всегда легко. Нет… нелегко.
Полагаю, моя челюсть отвисла в тот момент, когда его закрылась.
Дорогой старый папуля! Я бы обняла его, и, если бы каждый из нас был не тем, кем был, думаю, это могло случиться.
Тетушка Фелисити продолжила копаться в бумагах.
— Установленное наследство… движимое имущество… — бормотала она, шмыгая носом. — Когда это кончится?
— Флавия, — сказала Фели, когда я шла мимо открытой двери гостиной, —
Она подозрительно вежлива. Явно что-то затевает.
Когда я ступила внутрь, Даффи, стоявшая около двери, тихо закрыла ее за мной.
— Мы тебя ждали, — объявила Фели. — Пожалуйста, сядь.
— Я лучше постою, — ответила я. Они обе остались стоять, поставив меня в невыгодное положение, если дело дойдет до неожиданной драки.
— Как пожелаешь, — сказала Фели, усаживаясь за маленький столик и надевая очки. Даффи стояла, прижавшись спиной к двери. — Боюсь, у нас для тебя довольно плохие новости, — продолжила она, поигрывая с очками, словно судья в Олд-Бейли. [79]
79
Центральный уголовный суд в Лондоне.
Я ничего не ответила.
— Пока ты шлялась в деревне, мы провели собрание, и все решили, что ты должна уйти.
— Короче говоря, мы проголосовали за то, чтобы исключить тебя из семьи, — добавила Даффи. — Единогласно.
— Единогласно? — сказала я. — Это одна из ваших дурацких…
— Доггер, конечно, просил о снисхождении, но над ним взяла верх тетушка Фелисити, у которой больше веса в этих делах. Он хотел, чтобы тебе позволили остаться до конца недели, но боюсь, мы не можем это позволить. Решено, что ты должна уйти до заката.
— Но…
— Отец дал инструкции мистеру Прингу, своему солиситору, составить договор о возвращении, чтобы тебя вернули в приют для незамужних матерей, которому ничего не остается, кроме как принять тебя обратно.
— Из-за договора, видишь ли, — подхватила Даффи. — У них это в уставе записано. Они не могут сказать нет. Не могут отказаться.
Я стиснула кулаки, почувствовав, что к глазам подступают слезы. Бессмысленно ждать благоразумия.
Я грубо оттолкнула Даффи от двери.
— Ты уже ела те конфеты? — спросила я у Фели.
Она была немного захвачена врасплох резкостью моего голоса.
— Ну, нет… — ответила она.
— Лучше не надо, — выплюнула я. — Они могут быть отравлены.
Как только я это ляпнула, сразу же пожалела.
Елки-палки! Я выдала себя. Вся работа в лаборатории насмарку.
Флавия, подумала я, временами ты не умнее пришибленной молнией ящерицы.
Злясь на себя за то, что я разозлилась, я величаво выплыла из комнаты, и никто не попытался меня остановить.
Я сделала глубокий вдох, расслабила плечи и открыла кухонную дверь.
— Флавия, — окликнула миссис Мюллет, — будь душечкой, принеси мне стакан шерри из кладовой. Я вся какая-то чудная. Не слишком много, смотри, а то я опьянею.
Она вытянулась на стуле у
Я сделала как велено, и она вмиг осушила напиток.
— Что такое, миссис Мюллет? — спросила я. — Что случилось?
— Полиция, дорогуша. Они такое мне устроили, явились за этой молодой женщиной, ох уж они.
— Какой молодой женщиной? Имеете в виду Ниаллу?
Она мрачно кивнула, помахивая пустым стаканом. Я его наполнила.
— Она такая душка. Никому не причиняла вреда. Она постучалась в кухню, чтобы поблагодарить меня и Альфа, конечно же, за то, что мы приютили ее на ночь. Сказала, что уезжает и не хочет, чтобы мы сочли ее неблагодарной, вроде того. Не успела она сказать эти слова, как тут инспектор, как его там…
— Хьюитт, — подсказала я.
— Хьюитт. Это он… этот, который… появился на пороге прямо следом за ней. Засек ее, когда она шла от каретного сарая, вот как.
— И дальше?
— Спросил ее, может ли перекинуться с ней парой слов снаружи. И дальше я слышу, как бедную девочку увозят в его машине. Мне пришлось побежать к парадной двери, чтобы получше рассмотреть. Ой как утомительно, да.
Я снова наполнила ее стакан.
— Мне не стоит, дорогуша, — сказала она, — но мое бедное старое сердце не привыкло к такой суматохе.
— Вы уже лучше выглядите, миссис Мюллет, — сказала я ей. — Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Я как раз собиралась поставить там… это… в печь, — сказала она, указывая на строй сковородок со слоеным тестом на столе и с трудом поднимаясь на ноги. — Открой мне дверцу печки… умничка.
Я провела значительную часть жизни, придерживая дверцу нашей AGA, [80] пока миссис Мюллет кормила горами теста ее разверстую утробу. Ад в «Рае» Мильтона не мог сравниться с моим тяжелым трудом.
— Закончились сладости, вот ведь, — сказала она. — Когда дело касается деликатесов, у молодого человека мисс Офелии, похоже, бездонное брюхо.
Молодой человек мисс Офелии? Дошло уже до этого? Неужели мои блуждания по деревне вынудили меня пропустить какую-нибудь сенсационную сцену ухаживания?
80
AGA — модель плиты с двумя конфорками и двумя духовками, работающая на любом топливе. Ее изобрел физик, лауреат Нобелевской премии Густав Даллен в 1920-х годах. Эта марка до сих пор является самой популярной в Англии.
— У Дитера? — уточнила я.
— Пусть даже он немец, — сказала она, кивнув, — он все равно куда более благородный, чем этот петух, который продолжает оставлять дрянные подарочки у двери в кухню.
Бедный Нед! Даже миссис Мюллет против него.
— Я случайно кое-что услышала, когда подметала вестибюль, — что-то о Хитклифе и всякое такое. Припоминаю время, когда я и моя подруга миссис Уоллер поехали на автобусе в Хинли посмотреть на него в кино. «Грозовой перевал» — так назывался фильм, хорошее имечко, однако! Ох уж этот Хитклиф, он запер жену на чердаке, словно старую тряпку! Не удивительно, что она спятила. Я знаю, я бы тоже. А теперь отчего вы смеетесь, мисс?