Сорняк, обвивший сумку палача
Шрифт:
22
— Ну же! Ну же! — рычал Доггер, его руки дрожали, словно осенние листья. Он не видел, что я стою неподалеку, в дверях оранжереи.
Лезвие карманного ножа, открытое почти под прямым углом, он неуклюже пытался наточить об оселок. Металл, как безумный, скользил туда-сюда, производя жуткие скрежещущие звуки о черную поверхность.
Бедный Доггер. Эти эпизоды случаются у него без предупреждения, и спровоцировать
Я медленно пятилась, пока не оказалась за стеной огорода. Тогда я начала тихо посвистывать, постепенно увеличивая громкость. Звучало так, будто я иду через лужайку к кухонному огороду. На полпути к оранжерее я запела привальную песенку, которую выучила прямо перед тем, как меня исключили из скаутской организации:
Once a jolly swagman camped by a billabong, Under the shade of a coolibah tree, And he sang as he watched and waited till his billy boiled, «Who'll come a-waltzing Matilda with me?» [78]78
Это первый куплет из неофициального гимна Австралии, в 1977 году чуть не ставшего официальным, но уступившего на национальном голосовании нынешнему варианту. Матильда — это походный рюкзак, а бродяга тут не просто бродяга, а разнорабочий, вроде бы эмигрант из Голландии. Есть версия, что Матильда получила свое имя в память об умершей жене главного героя. Вальсировать — это такое сленговое австралийское словечко, означающее ходить пешком, брести.
Расправив плечи, я уверенным шагом вошла в оранжерею.
— Привет, дружище! — сказала я с сердечной австралийской улыбкой.
— Маккоркедейл? Это ты? — окликнул Доггер голосом высоким и тонким, как дуновение ветерка в струнах старой арфы. — Беннет с тобой? Вам вернули ваши языки?
Его голова склонилась набок, прислушиваясь, он поднял руку, прикрывая глаза, слепо закатившиеся вверх, к блеску оранжерейного стекла.
Я почувствовала себя так, будто вторглась в святилище, и по затылку побежали мурашки.
— Это я, Доггер, Флавия, — выдавила я.
Его брови удивленно нахмурились.
— Флавия?
Мое имя, изданное его горлом, прозвучало будто шепот из заброшенного колодца.
Я видела, что он уже пробивается обратно оттуда, где был захвачен, свет в его глазах осторожно всплывает из глубин на поверхность, словно золотая рыбка в декоративном пруду.
— Мисс Флавия?
— Прости, — сказала я, забирая нож из его дрожащих рук. — Я его сломала? Я позаимствовала его вчера, чтобы отрезать кусок бечевки, и могла повредить
Это была чистейшая выдумка, я не трогала эту штуку, но я выучила, что в некоторых обстоятельствах вымысел не только позволителен, но даже может быть актом совершенного милосердия. Я взяла нож из его рук, открыла его до конца и начала тереть его плавными кругами о поверхность камня.
— Нет, все в порядке, — сказала я. — Фью! У меня были бы большие проблемы, если бы я угробила твой лучший нож, верно?
Я захлопнула нож и протянула его обратно. Доггер взял, теперь его пальцы были намного более уверенны.
— Ты был добр, что подумал покормить Ниаллу, — сказала я через некоторое время.
— Ей нужен друг, — ответил он. — Она…
— Беременна, — выпалила я.
— Да.
— Но откуда ты знаешь? Наверняка она тебе не говорила?
— Чрезмерное слюноотделение, — сказал Доггер, — и телеангиэктазия.
— Теле… что?
— Телеангиэктазия, — механически повторил он, как будто зачитывал невидимую книгу. — Расширенные вены в районе рта, носа и подбородка. Необычно, но случается в начале беременности.
— Ты меня изумляешь, Доггер, — заметила я. — Откуда ж ты знаешь такие вещи?
— Они плавают в моей голове, — тихо ответил он, — словно пробки по морю. Я читал книги, думаю. У меня было много времени.
— А! — сказала я. Это была самая длинная фраза, которую он когда-либо произносил.
Но былой плен Доггера не был темой для открытого обсуждения, и я знала, что время переключиться.
— Ты думаешь, это она сделала? — спросила я. — Я имею в виду, убила Руперта.
Доггер нахмурил брови, как будто размышления были сопряжены у него с величайшими усилиями.
— Полиция так подумает, — сказал он, медленно кивая. — Да, полиция подумает именно так. Скоро они будут здесь.
Как оказалось, он был прав.
— Широко известный факт, — возвестила тетушка Фелисити, — что Черную Смерть принесли в Англию юристы. Шекспир говорил, что нам следует повесить многих из них, и в свете нынешней санитарной реформы мы теперь знаем, что он был прав. Так не годится, Хэвиленд!
Она запихнула стопку бумаг в старую шляпную коробку и энергично закрыла крышку.
— Это совершенное унижение, — добавила она, — то, как ты пускаешь все на самотек. Если ничего не случится, у тебя скоро не будет выбора, кроме как продать Букшоу и купить квартиру без удобств в Баттерси.
— Всем привет, — сказала я, входя в библиотеку и притворяясь второй раз меньше чем за полчаса, что не замечаю происходящее.
— А, Флавия, — произнес отец. — Думаю, миссис Мюллет не откажется от дополнительной пары рук на кухне.
— Разумеется, — сказала я. — А затем мне разрешат пойти на бал?
Отец выглядел озадаченным. Мой остроумный ответ пропал впустую.
— Флавия! — вмешалась тетушка Фелисити. — Ребенок не должен так говорить с родителем. Я думала, что ты уже переросла эту дерзость. Не знаю, почему ты все спускаешь с рук девочкам, Хэвиленд.
Отец подошел к окну и устремил взгляд поверх декоративного озера на Причуду. Он спасался бегством, как он часто делал, позволяя хотя бы своим глазам избежать неприятной ситуации.
Внезапно он резко развернулся навстречу тетушке.