Сороковник. Книга 4
Шрифт:
Я вижу дона Теймура, вот он вздрогнул – очевидно, уловив, наконец, ауры «своих» поблизости, а потому невольно отвлёкся и повернул голову в сторону новоприбывших;
– Магу, не сводящего с Анны взора, сперва недоумённого, затем постепенно свирепеющего;
– странное подёргивание портального обода;
– Васюту, побелевшего, прикусившего губу; Чёрта, делающего шаг из строя, Хорса, рванувшегося под ноги рыжей лошадке;
– бледное лицо Анны… она даже не чувствует боли от прокушенной до крови губы…
– недоумение в глазах Соньки и Машки…
Зияющий провал портала вдруг подёргивается радужной плёнкой. Дружный вздох проносится над площадью. Закрывается!
– Простите меня, девочки…
– Мам? – недоумённо отзываются они в один голос. Ничего больше не говоря, Анна срывается с места. Туда. Вперёд. К Васюте.
В шаге от него осаживает лошадь – словно в нерешительности. Что-то делает… Лоре приходится сощуриться, прежде чем я могу разглядеть: Анна стягивает с пальца кольцо. И точным броском посылает его в центр радужной перепонки. Та лопается, как мыльный пузырь, и погасший было сноп света вновь вырастает – до самого неба. По знаку Васюты в реанимированный портал спешат последние русичи, и, наконец, он сам с Анной и снующим под копытами Хорсом.
Она даже не взглянула на Магу, думаю вдруг в ужасе. Что он сейчас видит? Что я опять… сбежала? Он сейчас умрёт… нет, это я умру! Ло! Посмотри на него немедленно!
Я не вижу никого и ничего, лишь помертвевшее лицо суженого – почти такое же, как тогда, в холле Каэр Кэррола, когда он лежал, бездыханный, только сейчас у него жилка бьётся на шее, показывая, что ещё жив. И ярость, что вот-вот прорвётся наружу… Он не слышит, как Николас кричит ему в ухо: «Брат, опомнись, это не она!» Он не видит, как поспешно прищёлкивает пальцами дон, и как вокруг их группы начинает твердеть скорлупа будущей сферы защиты… Он сейчас взорвётся.
Что-то лопается у меня в мозгах – у меня, не у Лоры! – от собственного вопля:
– Сухое дерево, Мага! Сухое дерево!
Вздрогнув, он хватается за голову. И вдруг перехватывает мой – мой! – взгляд. Время останавливается.
Я вижу, как тяжело поднимается и опускается его грудь, насильно сдерживая рвущееся наружу безумие… и вот уже он делает спокойный глубокий вдох. Выдох.
«Я понял, Ива, – отвечает ровно. – Так это была не ты? Точно? Где ты сейчас?»
Ни за что бы не подумала, что мысленный голос может дрожать, как и настоящий. Тем не менее, едва не заикаюсь.
«Та-ам же, где и была, – отвечаю с запинкой. – В госпитале. Ты же сам просил дождаться, вот я и жду, в кои-то веки».
Он прикрывает глаза… а когда поднимает веки – абсолютно спокоен. Похлопывает по плечу опешившего от такой перемены Николаса.
– Всё в порядке, брат. Отец, я в норме. Сверни защиту.
«Ванька… – слышу короткий стон подруги. – Сделай милость, уберись, а? Голова моя…»
Меня внезапно утягивает прочь, как в жерло громадной подзорной трубы, которая развёрнута неправильно – не увеличивает, а уменьшает: стремительно удаляется и делается крошечным городок, домики, люди-букашки… И вот уже я на ступеньках парадного крыльца Белой Розы: притулилась к колонне, съёжившись, обхватив руками голову, рядом почти в такой же позе Аркадий. Ох, и моя голова…
Фамильяр, обернувшись крошечным щенком, жмётся к хозяйским ногам и поскуливает. Оборотник приоткрывает один глаз.
– Да всё в порядке, Кеша, это наша подруга, не рассчитав, заорала мысленно со всей дури… Вань, ты предупреждай в следующий раз, а то я ведь чуть не оглох. Ло тебя, сейчас, наверное, костерит, что есть мочи, но ты не переживай, она у нас отходчивая.
Мне стыдно.
– Ничего, Вань, – Аркаша
Снова хватаюсь за голову. Кажется, ноют даже зубы.
– Что же она натворила! Как ей теперь выкручиваться, объяснять, что она – не я и не беременна? Куда она полезла? Что же ей теперь – так и идти во вторые жёны? О чём она думала? Да вообще – ни о чём!
– Не скажи, – тянет Аркадий. Какое-то время размышляет. – В сущности, теперь это уже не наша головная боль. Это её выбор, понимаешь? Что-то мне говорит, что уйти она решилась давно, просто случай подвернулся удачный; а саму возможность она обдумывала, готовилась. Ты заметила, что она даже с детьми простилась, будто заранее отрепетировала? А знаешь, по-моему, Васюта просчитал её сразу. Не может быть, чтобы Майкл не успел про твою половинку рассказать, да ведь он и сам не дурак, Васька, должен был заметить разницу: ты в седле новичок, а эта – не хуже Ло держится; и одета совсем не так, не твой стиль…
Пытаюсь припомнить, как же выглядела Анна, и, убей бог, не могу, должно быть – от пережитого стресса.
– А главное, – продолжает друид, – что она с ним, с Васютой, рядом, но в обморок от истощения не падает, вот что… Нет, он что-то сообразил. Но ты же знаешь нас, мужчин: сперва хватаем и тащим, а разбираемся потом. Одно мне непонятно: как она могла детей-то оставить, ты мне объясни? Она же твоя копия! Вот ты бы так точно не поступила.
– В том-то и дело, – только и успеваю сказать, как меня пробивает на совершенно неуместное дурацкое хихиканье.
Пытаюсь его подавить – но тщетно, истерический смешок так и рвётся наружу. Неожиданно Аркадий небольно шлёпает меня по щеке – раз, потом другой, затем решительно обнимает и минут пять ещё гладит по спине, помогая успокоиться. Но меня прорывает словесный поток.
– Это как другая вероятностная линия, понимаешь? – завожусь, едва успокоившись. – То, что могло, но не случилось в этой реальности, а в другой произошло, и дальше будет развиваться совсем не так, как со мной здесь, и у каждой из нас будет совсем другая история… Она не хотела быть копией, у неё уже комплекс неполноценности складывался, и поэтому не от детей она сбежала и не к Васюте, а к себе самой, понимаешь? Чтобы жить своею собственной жизнью, никем не навязанной, чтобы ошибки – её ошибки, выборы – её собственные…
У меня вдруг перехватывает дыхание, но не от очередного смешка или всхлипа, а от одной крамольной, как мне кажется, мысли.
– Наверное, это правильно…
Внезапно на меня снисходит спокойствие. Ведь теперь никого, кроме меня, девочки не будут называть мамой.
Девочки!
– А что они вообще здесь делают? – В растерянности смотрю на Аркашу. – Я-то думала – они в замке у Кэрролов, а их сюда каким-то ветром занесло!
– Да ведь не Северный полюс, – пожимает плечами мой друг. – Всего-то часа четыре езды прогулочным шагом. Загорелось им – собрались и приехали, делов-то… Обратила внимание, как они одеты? По-дорожному, но налегке; как раз для короткого перехода. Охрана рядом, стало быть, не сбежали, а нормально собирались, легально. И там, подальше, я ещё коляску заметил, не иначе, как Мирабель с ними, ей вечно на одном месте не сидится, вот, может, она всю компанию на ноги и подняла – со скуки-то. Да что гадать, скоро узнаем.