Соседка
Шрифт:
Том вытянул руки над головой, потянулся и сладко зевнул.
– Возможно, она использует псевдоним, так поступают многие.
– Хм-м, может быть.
– Уверен, что она есть на Линкидин… давай его сюда. – Хлоя выхватила у меня из рук телефон и начала с быстротой молнии нажимать на клавиши. Несколько секунд – и она повернула телефон экраном ко мне. – Как видишь, я была права…
Я пристально вгляделась в экран. На меня с него смотрела фотография Сэмми. Ее блестящие волосы были уложены в прихотливый шиньон, губы искусно подкрашены почти незаметной помадой, а шею украшало броское оригинальное ожерелье. Выражение ее лица было дружелюбным, но сдержанным. Я взяла телефон из протянутой руки Хлои и начала листать профиль Сэмми вниз. За фотографией
– На этой фотографии она выглядит просто шикарно, что, разве не так? – заметила Хлоя.
– Да, вид у нее явно презентабельный. – Я уронила телефон на колени и уставилась на экран телевизора, но мои мысли были далеко. – А какое мнение о Сэмми сложилось у тебя, Том? – какое-то время помолчав, спросила я.
– Она девушка привлекательная, это несомненно.
Хлоя ткнула своего бойфренда локтем в ребра.
– А что ты скажешь насчет ее личных качеств?
Том улыбнулся и поцеловал Хлою в макушку.
– Она кажется очень милой – и она явно умна. Думаю, вы, девочки, сделали удачный выбор.
Я втянула носом воздух.
– Будем надеяться, что ты прав.
7
Сегодня первый день летних каникул, и, если это еще недостаточный повод для радости, на этот день приходится мой день рождения – мне исполнилось одиннадцать лет. Я проснулась только полдевятого, что для меня довольно поздно. В доме стоит тишина, и на мою подушку падает солнечный луч, вот я и лежу какое-то время, не вставая, словно кошка на капоте машины, наслаждаясь ощущением тепла.
Несколько недель назад папа спросил меня, не хочу ли я устроить вечеринку по случаю моего дня рождения. Я понимала, что он имеет в виду не такое празднование дня рождения, какое бывает у других детей – в нашей гостиной, со специальным именинным тортом, воздушными шариками и играми, потому что в наш дом никто никогда не приходит, кроме почтальона и свидетелей Иеговы, которых внутрь не пускают. Он говорил о вечеринке в «Макдоналдсе», или в боулинг-клубе, или в каком-нибудь из тех заведений, куда ходят другие дети. Я была бы рада сказать «да», но подумала, что ко мне все равно никто не придет, разве что, разумеется, Лиам. Однако я еще не настолько несчастна, чтобы устраивать вечеринку для двоих, так что папе я сказала, что предпочла бы отправиться вместо этого в зоопарк. Кажется, я когда-то уже была в зоопарке, но это было так давно, что я уже ничего не помню, так что это будет вроде как мой первый раз, а значит, незабываемый и неповторимый. Единственное, что могло бы сделать этот поход в зоопарк еще более особенным, так это если бы я могла отправиться только с папой, а не с папой и мамой. Когда мама и папа оказываются вместе, впечатление создается такое, будто, кроме них, в комнате больше никого нет, даже если у третьего из присутствующих сегодня день рождения. Думаю, папа очень любит маму, потому что он обращается с ней как с фарфоровой куклой, которая может разбиться на миллион кусочков, если ты играешь с нею слишком неделикатно. Что до мамы, то она относится к папе чуть-чуть лучше, чем ко мне. Но только чуть-чуть.
В конце концов я все-таки встаю с постели и тихонько выхожу на площадку второго этажа. Дверь комнаты мамы и папы плотно закрыта, значит, они все еще спят. Я иду в ванную, чтобы пописать, помня, что воду в унитазе сливать нельзя, не то у меня будут БА-АЛЬШИЕ неприятности. Затем я на цыпочках спускаюсь на первый этаж.
На кухне вся оставшаяся вчера гора грязной посуды так и стоит на дренажной полке мойки. Посудомоечная машина сломалась и не работает уже давным-давно. Мусорный бачок полон – в нем набралось столько мусора, что его крышка уже не закрывается, а пахнет от него так, будто в нем кто-то сдох. Не понимаю, почему в доме всегда не убрано и везде такая грязь, ведь маме все равно больше
Я начинаю чувствовать, что проголодалась, делаю себе шоколадные хлопья с молоком (слава богу, что существуют хлопья… ведь иногда я ем их и на завтрак, и на ужин!) и несу свою миску в гостиную. Здесь я включаю телевизор, поставив громкость на минимум, как мне велели, и начинаю переключать каналы, пока не натыкаюсь на мультик.
К тому времени когда в гостиной появляется одетый в пижаму папа, я уже успела просидеть в одиночестве один час и двадцать девять минут из моего дня рождения. Хотя папа и встал поздно, вид у него усталый, а под глазами видны глубокие морщины.
– Доброе утро, именинница, – говорит он. – Прости, что заспался, – мы с мамой вчера поздно легли спать. – Он гладит меня по голове одной из своих огромных рук, и я закрываю глаза, желая, чтобы это длилось вечно. Но это длится недолго, и папа говорит: – Нам с мамой было некогда купить тебе подарок. Но по дороге в зоопарк мы остановимся у магазина и купим тебе что-нибудь симпатичное – как тебе такой расклад?
Я выдавливаю из себя улыбку, но в горле у меня застревает ком.
– Когда мы отправимся в зоопарк? – спрашиваю я, потому что ехать туда надо долго, и меня беспокоит, что время моего дня рождения летит без толку.
– Давай сначала узнаем, как себя чувствует мама, – говорит папа и, шаркая, идет на кухню.
Поскольку у меня нет ни одного подарка, который надо было бы развернуть, я решаю, что было бы лучше подняться к себе и одеться. Мне хотелось надеть свое красное платье, то, у которого перед отделан бантиками, но оказывается, что оно все еще лежит в корзине для грязной одежды и белья. По моим подсчетам выходит, что оно находится там уже шестнадцать недель и два дня. Я знаю это так точно, потому что последний раз я надевала его, когда мы ездили к бабушке на Пасху. Визит прошел не очень-то хорошо. Бабушка не любит маму, и ей плохо удается это скрывать (в отличие от меня – у меня отлично получается делать вид, будто я чувствую одно, в то время как на самом деле я чувствую нечто совсем другое). Мы пробыли у бабушки всего два часа, а потом папа сказал, что нам надо ехать домой. Пока мама демонстративно вышагивала со двора по подъездной дороге, бабушка, стоя на крыльце, потянула папу за руку к себе поближе и прошипела ему на ухо:
– Я тебе уже говорила – ее я не желаю здесь принимать. – Думаю, она говорила о маме. А может быть, обо мне. Надеюсь, что все-таки не обо мне.
Как бы то ни было, мне надо принарядиться по случаю моего дня рождения. В конце концов я останавливаю выбор на синей юбке в складку и зеленой футболке, вид которой всегда напоминает мне попугая нашего ближайшего соседа. Как-то раз он сбежал, вылетев в окно, и именно я заметила его два дня спустя, когда он сидел на ветке цветущего вишневого дерева в саду за нашим домом. Папа накинул на попугая посудное полотенце, взял его в руки и отнес к хозяину. Наш сосед был так рад, что подарил мне пакетик ирисок на патоке. Это был один из самых лучших дней в моей жизни.
Моя синяя юбка в складку здорово измята, но мне лучше не пытаться ее погладить, потому что, когда я попробовала погладить юбку от моей школьной формы и прожгла в ней дыру, мама просто ВЗБЕСИЛАСЬ. Кстати, о маме – она наконец-то встала, и я слышу, как она идет по площадке второго этажа. Когда она проходит мимо моей двери, я затаиваю дыхание, молясь о том, чтобы она ко мне не зашла. К счастью, так оно и происходит. Я быстро одеваюсь, потом иду в ванную, чтобы умыться. Чистя зубы, я слышу, как мама кричит на папу. Ее голос доносится даже до второго этажа. Я затыкаю уши, потому что не хочу это слышать; должно быть, ужасно так беситься еще до того, как начался день. Как мне хочется, чтобы папа постоял за себя – постоял за нас обоих, – но он никогда этого не делает. Думаю, он тоже боится мамы.