Сотрудник ЧК
Шрифт:
В результате им удалось накрыть нашу плавучую батарею, стоявшую на реке Кошевой, и она затонула со всеми своими 130-миллиметровыми орудиями.
Когда Филиппов, отоспавшись, узнал, что произошло, он, ни с кем не согласовывая своих действий, поднял весь отряд в воздух и долго, яростно бомбил скопления лодок, приготовленных врангелевцами для переправы.
– Филиппов арестован? – спросил Брокман.
– Нет.
Брокман сказал Курлину:
– Поезжай на авто, доставь его сюда немедленно. Когда Курлин вышел, Величко продолжал доклад.
– Прошедшей ночью на берегу снова была замечена световая сигнализация.
– Где вчера сигналили? – спросил Брокман, подходя к висевшей на стене карте Херсона.
Величко показал. Брокман отметил это место кружком с цифрой 5 в середине. Четыре таких же кружка с номерами уже стояли вдоль днепровского берега.
– В котором часу?
– Как и раньше, между двенадцатью и часом.
– А что передают, выяснили?
– Данные о расположении нашей артиллерии, – сухо покашливая после каждой фразы, ответил худющий большеглазый Табачников. – Белые всегда прекрасно осведомлены обо всех изменениях в наших позициях… Объективно преимущество в артиллерии на нашей стороне, а пользы мы имеем от нее гораздо меньше, чем они, ввиду особенности позиций… Их батареи укрыты в плавнях, а наши стоят почти на городских улицах. Мы стреляем в сущности наугад, а они засылают сюда одного шпиона – и город перед ними как на ладони…
– Одного шпиона, – повторил Брокман.
– Совершенно очевидно… От него они и получают ориентиры для стрельбы.
– Я говорю: все ли делает один шпион? Боюсь, что их тут целая шайка. Вот что я хотел сказать вам. – Брокман подошел к столу и достал из ящика исписанный на машинке лист. – Несколько дней назад Филиппов получил приказ из Николаева со всем отрядом вылететь в тыл на новую базу. Я этот приказ отменил, как не соответствующий генеральному плану военных действий, отменил самовольно и ждал: гроза будет. Проходит день, второй, неделя, а грозы нет. И вообще в документах из Николаева о том приказе ни слова. Непонятно… В Николаев я поехал специально, чтобы выяснить, в чем дело. И выяснил… – Брокман переложил с места на место промокательный пресс, с силой задвинул приоткрытый ящик стола. – Никакого приказа Филиппову не было! Да, да, совсем не было! Приказ фиктивный, подписи подделаны, и только печать настоящая. Вот он.
Бумага пошла по рукам. «Приказ» был оформлен на совесть: исходящий номер, две подписи – начальника штаба и секретаря, даже какая-то неясная, но убедительная на вид пометка красным карандашом в верхнем углу, наискосок.
– Теперь дальше… Всю обратную дорогу думал: зачем они это затеяли? Допустим, что Филиппов не показал бы мне тот приказ и улетел в Николаев… А там, кстати, сказано прибыть четвертого июля к шести часам ноль-ноль минут, то есть на рассвете… Через час, самое большее через два часа, подделку обнаружили бы, и отряд вернули бы в Херсон. Все это они, конечно, понимали. Значит, им надо было удалить отряд из Херсона на три – четыре часа. Зачем? Потом вспомнил: как раз четвертого на рассвете белые делали попытку перейти Днепр, помните?
– Верно, четвертого.
– Вот и ответ: хотели избавиться от нашей авиации на время переправы. Это-первая причина. Но возможна и вторая: я думаю, что самому Филиппову с его летчиками на новом месте готовилась
– А Филиппова вы не подозреваете? – спросил Табачников.
Брокман ответил не сразу:
– Я лично думаю, что Филиппов не предатель. Посудите сами. Во-первых, он мог не показывать мне приказа или, показав, все-таки улететь. Во-вторых, в бою он орел – ничего не окажешь. А в-третьих, предатель сел бы на свою машину, махнул хвостом, и лови его в облаках!.. С другой стороны, конечно, есть основания для недоверия: много стал пить. Зазнался. Чувствует, что заменить некем. Ну ладно, все это мы проверим. Какой вывод можно сделать сейчас? В Херсоне действует шпионская группа, у которой есть агентура в штабе тыла. Губчека в Николаеве уже занялась ею. Теперь здесь… Времени у нас в обрез, скоро начнется наступление, так что надо спешить. Вот вам след: сигнальщик. Позор! Под самым носом шпион выдает нас противнику! Найти его во что бы то ни стало! Ясно тебе, Величко? Кому поручишь исполнение?
Величко, по-видимому, уже думал об этом.
– Воронько и Михалеву, – ответил он. – Остальные сейчас все заняты. Табачников с саботажем в упродкоме не развязался, а Курлин завтра-послезавтра будет брать шайку анархиста Тиунова. Их снимать нельзя.
– Хорошо, – сказал Брокман, повернувшись к сидевшим рядом Воронько и Алексею. – Не подведете? Это, пожалуй, сейчас самое важное для нас.
– Сделаем, – пробасил Воронько. Алексей наклонил голову.
Брокман заговорил об анархисте Тиунове, и пока Величко разъяснял ему какие-то подробности, Алексей, не слушая, смотрел на карту Херсона и думал о предстоящем деле.
Председатель был прав: начинать следовало с поимки сигнальщика. Связь с белыми, передача им военных сведений были завершающим звеном шпионской работы. Пресечь эту связь – значило сделать бессмысленными все усилия шпионов. Но как это сделать? По кружкам на карте было видно, что шпион никогда не являлся дважды на одно место. Где его ловить? Какую точку на длинной линии днепровского прихерсонского берега он изберет сегодня?
Вернулся Курлин.
– Привез, – коротко сказал он и положил на председательский стол летный планшет и маузер Филиппова.
ДОПРОС ФИЛИППОВА
Летчик вошел, сопровождаемый двумя оперативниками. Оглядев сидевших в комнате чекистов, он проговорил, насмешливо растягивая губы:
– Здравия желаю!
Никто не ответил на его приветствие. Брокман сказал:
– На этом и закончим, товарищи, можно разойтись. Все, кроме Величко, Алексея и Воронько, ушли.
Брокман указал Филиппову на табурет:
– Сядь.
Тот сел, закинул ногу на ногу и аккуратно натянул на колено свой кожаный шлем. Видно было, что предстоящий разговор нисколько его не тревожит.
– Несколько вопросов к тебе, Филиппов, – сказал Брокман. – Ты помнишь, какого числа получил приказ о вылете в Николаев?
– Тот, что ты отменил? Помню. Третьего… Ан, нет, второго июля вечером.
– Где ты получил этот приказ?
– Как это – где? В штабе, конечно.
– В штабе? Припомни-ка лучше: ты сам его получал или тебе доставили?
– Постой, постой!.. Действительно, принесли на квартиру…
– Кто – ординарец, курьер?
– Убей меня бог, не помню. Да на что тебе?