Сотрудник ЧК
Шрифт:
– Нет, Дина.
– Давайте договоримся так: завтра вы зайдете на почту. Когда вам удобно? Вы днем можете освободиться?
– Освобожусь…
– Лучше всего часа в три: в это время меньше народу. И тогда мы окончательно условимся. Ладно?
– Да.
– Чудесно! – она тряхнула косой, сразу становясь прежней – веселой и кокетливой. – Я так рада, Алеша, вы не можете себе представить! Я чувствую себя первохристианкой. Это все равно что обратить заблудшую душу. Я уверена, что не ошиблась. – Казалось, она сама себя старается в этом убедить. – Ведь верно, Алеша?
Он развел руками.
– Нет, нет, конечно, это невозможно! И потом, знаете, я где-то читала, что подобные «обращения» никогда не проходят бесследно. Помните «Камо грядеши» Сенкевича? Там то же… Ну, хватит, уже поздно, вам пора.
Алексей поднялся, взял фуражку.
– Какой вы большой! – сказала Дина, отступая на шаг и оглядывая его. – Большой и сильный. Я рядом с вами, как пигмей рядом с циклопом!
– Ну что вы!
– Правда! Постойте! – Она собрала с тарелки оставшееся печенье и сунула в карман его френча.
– Зачем, не надо!
– Молчите! Будете есть и вспоминать меня.
– Я и так…
– Ну, ну, идите! – Она легонько подтолкнула его к двери. – Я буду очень ждать вас завтра. Не опаздывайте!
ПОМОЩНИКИ
Было совсем темно. Поднялся ветер. Он нес со степи мелкие песчинки и пахнул нагретой полынью. Очутившись на улице, Алексей с неожиданным облегчением вдохнул этот горький диковатый запах степного простора.
Шагая к штабу, он старался разобраться в событиях сегодняшнего вечера. Его вовлекают в подпольную организацию! Это значит, что если ему удастся внушить доверие тем, для кого старается Дина, то в самом скором времени он будет знать всех заговорщиков. Его будут испытывать. Как?
А Марков? Какую роль он играет в этом деле? По-видимому, не малую. «Интересный человек»… Ого, до чего интересный!
Настороженное недоумение и еще какое-то сложное чувство, в котором было трудно разобраться, вызывала в Михалеве Дина. Удивляла быстрота, с которой она решилась «воздействовать» на него.
«Рисковая, – думал Алексей. – И небось знает себе цену…»
Тут мысли спотыкались, и перед глазами всплывала девушка в белом платье, с косами вокруг головы и крутыми, будто нарочно сломленными посередине, бровями. Как она посмотрела на прощание! Ух ты, бестия!.. Алексей тряхнул головой, сказал вслух: – Не пройдет! – И с каким-то даже сочувствием подумал о Соловых – о несчастном телеграфисте, которому, конечно, не под силу было выдержать такой натиск.
Теперь следовало решить, что делать дальше. До трех часов завтрашнего дня Дина должна с кем-то встретиться и получить инструкцию. Может быть, предупредить Илларионова; пусть поставит у почты людей? Нет, малейшая неосторожность – и все лопнет. Надо ждать…
Через город, по центральной улице, шла кавалерия. Слитно цокали копыта по мощеной дороге; постукивая, катились тачанки. Проплывали огоньки цигарок, вспышками вырывая из тьмы усатые лица всадников в остроконечных буденовках. Улучив просвет в лошадином потоке, Алексей перебежал через улицу к штабу. Возле штаба горели костры. Когда Алексей проходил мимо, его окликнули. Маленькая девичья фигурка очутилась рядом.
– Маруся? – почему-то вдруг обрадовался Алексей.
– Где ты бродишь? – сердито сказала Маруся. – Полчаса дожидаюсь. Пошли скорее.
– Куда?
– Ко мне. Там Илларионов и еще какой-то из Херсона приехал. Велели привести.
– На кой я им сдался? Сказано ведь: не встречаться.
– Ничего, у меня можно.
Они быстро пошли от штаба.
– Что там случилось? – спросил Алексей.
– Трех человек убили.
– Когда?
– Нынче вечером. Один вестовой с пакетом, пакет взяли, а двое просто красноармейцы.
Так… Значит, пока он был у Дины, ее сообщники не сидели сложа руки. Кто это сделал? Марков?
При мысли о Маркове Алексей невольно оглянулся. Где-то здесь, в одном из домишек засыпающего городка, скрывается этот зверь. И не просто скрывается. Действует… Ну, ничего, теперь уже недолго. Важно, что он здесь!..
Пройдя немного, Маруся спросила:
– Динку видел?
– Видел.
– Разговаривал?
– Разговаривал.
– Ну как она?
– Как! Нормально… Постой, для тебя гостинец имеется. Держи-ка.
И рассыпчатое печенье с маком перешло в жесткие Марусины ладошки.
– Ой, где ты взял?
– Ешь, и все! Вкусно?
– Слаще сахара!
– То-то же!
Маруся спросила подозрительно:
– Ты, никак, дома у нее был?
– Ага.
– И коржики оттуда?
– Оттуда.
Помолчав с минуту, она сказала:
– Смотри, окрутит тебя Динка, У нее похлеще бывали…
– Поглядим, – Алексей самоуверенно подмигнул Марусе, – таких она еще не окручивала!
В низенькой, пахнущей травами Марусиной хатенке ожидали Илларионов и приехавший из Херсона Володя Храмзов, которого Величко прислал в помощь Алексею.
Храмзов, как и Алексей, недавно начал работать в Херсонской ЧК, но уже успел стяжать себе репутацию надежного оперативника. Была в Володиной биографии одна подробность, которая сразу поставила его на особое положение среди других сотрудников, хотя сам он никогда о ней не распространялся: в Москве, откуда он приехал, Володя некоторое время состоял в личной охране товарища Ленина. Однако вытянуть хоть что-нибудь об этом периоде его жизни было невозможно: Володя отличался необыкновенной замкнутостью, слова цедил, по выражению Воронько, «как дурную самогонку, по три капли в час». Роста чуть выше среднего, курносый, с неприметной внешностью обыкновенного крестьянского парня, он с десяти шагов пробивал из нагана серебряный гривенник, а силой уступал разве только Никите Боденко. В первые же дни работы в Херсонской ЧК Володя попал в бандитскую засаду. Собственно, засада предназначалась не для него, нового и еще неизвестного тогда сотрудника, а для уполномоченного Адамчука, возле квартиры которого она и устраивалась. Володя угодит в нее случайно, идя к Адамчуку с каким-то поручением. Бандитам, как говорится, крупно не повезло. Володя пристрелил двоих, а третьего скрутил и привел к Адамчуку на квартиру. Там задержанному был учинен допрос, и он тут же с перепугу выдал большую «малину» в Сухарном (на следующую ночь во время облавы на той «малине» был ранен Брокман). Этот эпизод стал известен от Адамчука: сам Володя не обмолвился о нем ни словом.
И еще было известно, что по приезде в Херсон Володя влюбился в делопроизводительницу оперотдела Соню Агинскую, разбитную девицу, принимавшую ухаживания многих его товарищей. В короткий срок Володя отвадил всех ее ухажеров, а самого нахального, Шурку Коробкова – форсуна и сердцееда, – который допустил непочтительное замечание по адресу Сони, так притиснул в общежитии, что навсегда отбил у него охоту распространяться о своих любовных победах и еще заставил плакать из-за разорванной рубахи.