Советская система: к открытому обществу

Сорос Джордж

Традиционный тип мышления рассматривал только конкретные ситуации. Догматический тип строится на доктрине, которая применима ко всем мыслимым ситуациям. Ее положения – это абстракции, которые существуют вне и часто независимо от непосредственного наблюдения. Использование абстракций влечет за собой все те осложнения, которыми не страдал традиционный тип. Догматический тип никак нельзя назвать простым, более того, он может быть более сложным, чем даже критический тип. Это неудивительно. Ведь неизбежно искажение действительности для того, чтобы поддерживать постулат о неизменности в условиях, которые не соответствуют ему, причем не признавая того. что это всего лишь постулат. Приходится изобретать немыслимые выверты, чтобы добиться

хотя бы видимости достоверности, и это стоит больших усилий и напряжения ума. В самом деле, трудно было бы поверить, что человеческий разум способен на такой самообман, если бы история не давала нам примеры. Получается, что разум – это такой инструмент, который способен разрешить любое порожденное им самим противоречие путем создания других противоречий. Эта тенденция получает свободу действий в рамках догматического типа мышления, потому что, как мы видели, его положения практически не зависят от наблюдаемых явлений.

Так как все усилия направляются на разрешение внутренних противоречий, догматический тип мышления не дает почти никаких возможностей для расширения объема знаний. Он не может признать непосредственное наблюдение в качестве критерия, потому что тогда в случае конфликта авторитет догмы будет подорван. Он должен ограничиться только применением доктрины. Это вызывает споры о значении слов, особенно слов «изначального откровения» – софистические, талмудистские, теологические, идеологические дискуссии, которые зачастую на одну решенную проблему создают десяток новых. Так как мышление почти не имеет или совсем не имеет связи с действительностью, умозрение имеет тенденцию становиться все более изощренным и ирреальным. Сколько ангелов может танцевать на игольном острие?

Конкретное содержание доктрины зависит от исторических условий и не может быть объектом обобщений. Частично материал может быть традиционным, но для этого он должен быть полностью преобразован. Догматическому типу нужны положения универсального применения, в то время как традиция первоначально строилась на конкретике. Теперь ее нужно обобщить и распространить на более широкий спектр явлений. Великолепной иллюстрацией этого процесса может служить рост языков. Одним из способов приспособления языка к изменяющимся обстоятельствам является появление переносных, фигуральных, метафорических значений у слов, которые первоначально употреблялись для обозначения конкретных объектов. У переносного значения сохраняется одна характерная черта конкретного объекта, которая и позволяет ему служить для обозначения других объектов или понятий, имеющих то же отличительное свойство. Точно так же поступают проповедники, строя свои проповеди на отрывках из Библии.

Доктрина может также включать в себя идеи, возникающие в открытом обществе. Каждая философская и религиозная теория, обещающая всеобъемлющее объяснение проблем бытия, обладает чертами доктрины: все, что ей требуется, – это безусловное принятие и всеобщее проведение в жизнь. Создатель такой универсальной философии, быть может, и не хотел, чтобы его доктрина безоговорочно принималась и повсеместно воплощалась, но личные желания и наклонности очень мало влияют на развитие идей. Как» только теория становится единственным источником знания, она приобретает определенные черты, которые становятся определяющими независимо от первоначальных намерений ее творца.

Поскольку критический тип мышления обладает большими возможностями, чем традиционный, более вероятно, что догма будет скорее возникать на основе идеологий, порожденных критическим типом, чем на основе традиции. А когда догма уже возникла, она может рядиться в традиционные одежды. Если язык достаточно гибок, чтобы развивались переносные значения конкретных высказываний, он также способен и на обратное – персонифицировать абстрактные идеи. Бог Ветхого завета – тот самый случай, а в «Золотой ветви» Фрэзера можно найти массу других примеров. В действительности в

том, что мы называем традицией, можно обнаружить множество конкретизированных продуктов критического мышления.

Прежде всего догма должна быть всеохватывающей. Она должна служить мерилом для каждой мысли и действия. Если бы нельзя было все оценить и измерить с ее помощью, людям пришлось бы оглядываться вокруг в поисках других методов различения между истинным и ложным, и это подорвало бы догматический тип мышления. Даже если значимость догмы и не подвергалась бы прямым нападкам, один лишь тот факт, что применение иных критериев может привести к другим результатам, мог бы подорвать ее авторитет. Если доктрина – универсальный и единственный источник знаний, ее господство должно утверждаться во всех областях. Возможно, и не надо обращаться к ней все время: можно пахать землю, рисовать картины, вести войны, запускать ракеты – все по своему заведенному порядку. Но как только какая-нибудь идея или действие приходят в противоречие с доктриной, доктрина ставится на первое место. Таким образом, под ее влияние и контроль могут попасть даже самые значительные сферы человеческой деятельности.

Другая основная характеристика догмы – это ее косность. Традиционный тип мышления исключительно гибок. Так как традиция вневременна, любое изменение сразу же принимается не только в настоящем, но и как нечто, что существовало с незапамятных времен. Совсем не так с догматическим типом. Его доктрины служат мерилом для оценки мыслей и действий. Поэтому они должны быть фиксированными и неизменными. Если наблюдается какое-либо отклонение от нормы, его надлежит тотчас исправлять. Сама догма должна оставаться неприкосновенной.

Так как наше знание неточно, мы можем констатировать, что новое может сталкиваться с общепризнанной доктриной или создавать внутренние противоречия непредсказуемыми путями. Любая перемена представляет потенциальную угрозу. Чтобы свести к минимуму опасность, догматический тип мышления стремится препятствовать образованию новых путей и в мышлении, и в деятельности. Он осуществляет это не только путем вычеркивания изменения из своего взгляда на мир, но также путем активного подавления неподконтрольных мыслей и поступков. Как далеко он продвинется в этом направлении, зависит от того, насколько ему угрожают.

В отличие от традиционного типа мышления догматический тип неразрывно связан с определенной формой принуждения. Принуждение необходимо для того, чтобы обеспечить господство догмы над существующими и потенциальными альтернативами. Каждая доктрина склонна поднимать вопросы, которые не разрешаются простым размышлением; в отсутствие власти, которая устанавливала бы доктрину и защищала ее неприкосновенность, единство догматического взгляда непременно должно разбиваться на противоречащие друг другу интерпретации. Самый эффективный способ решить эту проблему – это уполномочить власть на земле интерпретировать волю сверхъестественной силы, от которой проистекает истинность доктрин. С течением времени интерпретации могут меняться, развиваться, приспосабливаясь, и, при условии наличия способной власти, господствующие доктрины могут идти почти в ногу с изменениями, происходящими в действительности. Но ни одно нововведение, кроме тех, которые санкционированы властью. не принимается. Однако власть должна быть достаточно сильной, чтобы искоренять противоречащие точки зрения.

Могут быть обстоятельства, в которых властям и не придется особенно прибегать к силе. Пока господствующая догма выполняет свою роль по производству универсальных объяснений, люди скорее всего будут принимать ее, не задаваясь вопросами. В конце концов догма занимает монопольное положение: наряду с различными взглядами по различным вопросам существует только один взгляд на действительность в целом. Людей воспитывают под его эгидой, обучают мыслить в его категориях – для них более естественно принимать его, чем подвергать сомнению.