Советская система: к открытому обществу
Шрифт:
Возможно, мы никогда не узнаем истины. Историки смогут восстановить многие факты, но ведь факты можно по-разному интерпретировать. Участники событий совершают какие-то действия, не вполне понимая, что происходит. Их взгляды одновременно непоследовательны и противоречивы в любой данный момент времени, а также подвержены изменениям с течением времени. В случае с Горбачевым ситуация осложняется тем фактом, что он не свободен открыто сказать, что он действительно думает. Его риторика заметно меняется с течением времени. Значит ли это, что он по-другому стал думать, или это означает только, что изменились условия, которые заставляли его говорить именно так? Например, совсем недавно он заявил, что являйся убежденным коммунистом. Это заявление – факт. Что оно означает? Можно только гадать. Наши догадки и предположения можно затем сопоставить с другими известными фактами
Точно так же, как человек создал бога по своему образу и подобию, я проделаю то же самое с Горбачевым. Я думаю, что мировоззрение Горбачева не очень отличается от моего. В частности, Горбачев считает деление общества на открытое и закрытое коренным вопросом, и, по его мнению, переделка Советского Союза в открытое общество – первоочередная задача. Это главный пункт, в котором мы с ним сходимся. Наш подход ко многим другим вопросам может различаться. Например, ему не хватает специальных экономических знаний. Кроме того, он русский и пропитан российской культурой – и советской, и дореволюционной. Он, вероятно, действительно искренне верит в коммунизм как идеал социальной справедливости и не видит этого «проклятья рокового», его врожденного порока. Мы различаемся по всем этим пунктам. Но мне, однако, кажется, что он обладает по крайней мере инстинктивным пониманием рефлексивности и как исторической теории, в противном случае он не мог бы так смело действовать. Он также являет собой наглядный пример участника событий, который не до конца понимает то, что происходит. В противном случае он бы, возможно, и не заварил всей этой каши. В частности он, по-видимому, не осознавал, что один лишь демонтаж сталинской системы может оказаться недостаточным, чтобы создать свободное общество. Им руководило желание устранить оковы, сдерживающие развитие, он не смог предвидеть всех проблем, которые сразу же возникнут. Это не удивительно. Кто бы мог предположить, что он так далеко продвинется по пути уничтожения старого режима!
Я отдаю себе отчет в том, что моя интерпретация плохо согласуется с некоторыми широко распространенными, особенно в США, представлениями. Мы зачастую уверены, что главная цель лидера – получить и удержать власть. Внешне Горбачев, с его гениальным маневрированием с целью укрепления своих позиций. вполне соответствует этому стереотипу. Однако я не думаю, что Горбачев хочет власти любой ценой, и в качестве доказательства обратного я могу привести его поведение в связи с событиями в Армении. По правде говоря, Горбачев, возможно, почти так же отрицательно относится к кровопролитию, как и президент Картер. Нужно признать, однако, что он вспыльчив: он это продемонстрировал, арестовав комитет «Карабах» Но я не могу себе представить, чтобы он превратился в тирана типа Петра Первого. В частности, я не могу себе представить, чтобы он санкционировал военное вмешательство в Прибалтике [19] .
19
Эти строчки были написаны до того, как была применена военная сила в Азербайджане, однако я не вижу необходимости их пересматривать. Прим. автора.
Мы также, похоже, думаем, что любой лидер должен прежде всего заботиться о национальных интересах своей страны. На нас оказала большое влияние геополитическая теория, в соответствии с которой национальные интересы в большой степени определяются объективными факторами, которые неизбежно влияют на любое правительство, находящееся в настоящий момент у власти. Но когда сверхдержава начинает радикально пересматривать свои национальные интересы, теория не работает. Однако привычные стереотипы мышления, как правило, не исчезают сразу, и все еще широко распространено убеждение, что Горбачев пытается изменить систему с тем, чтобы Советский Союз сохранил влияние и мошь, которые иначе он потеряет. Недавние события продемонстрировали несостоятельнюсть подобных мнений: даже при самом необузданном воображении невозможно предположить, что события в Восточной Европе могут укрепить геополитическое положеиие Советсского Союзa, и, однако, именно Горбачeв ткнул пальцем, отчего повалились все эти костяшки домино. То, как разворачиваются события, все больше и больше подтверждает мою интерпретацию.
Первоочередная цель Горбачева – перестройка внутри Советского Союза. Он думает, что для этого необходимо вырваться из изоляции, в которую Советский Союз попал при Сталине, и включить его в содружество наций. Таким образом, скорее внешняя политика Горбачева определяется внутренними задачами, нежели наоборот. Этого никак не могут взять в толк западные специалисты-международники, так хорошо владеющие проблемами геополитики.
Программа Горбачева в области внешней политики гораздо лучше разработана, чем все остальпое. Действительно, выражение «новое мышление» применимо только к этой области. И только в этой сфере он может рассчитывать на наиболее компетентную профессиональную поддержку. Не будет преувеличением сказать, что Министерство иностранных дел является единственной бюрократической структурой в Советском Союзе, которая безоговорочно принимает политику Горбачева. Я был поражен, когда один из чиновников министерства с гордостью сказал мне однажды в 1987 году, что «все, что делалось в области защиты прав человека, делалось этим министерством». Я подумал тогда, что скорее это должно было быть делом Министерства внутренних дел. Еще летом 1989 года Министерство иностранных дел создало Экономическое управление, косвенно признав тем самым, что те, кто по долгу службы занимается внешними экономическими связями, не справляются с работой.
Концепция Горбачева может для всех нас послужить вдохновляющим примером. Она основана на понятии открытого общества. Он говорит о принадлежности к «общему европейскому дому». Его заявления зачастую неправильно понимались на Западе. Люди недоумевали, что же он имеет в виду под границами Европы – Уральские горы, что ли, или, может быть, Владивосток? Казалось, что более естественно считать границей западные рубежи Советского Союза. Но это ведь не то, что имеет в виду Горбачев: он считает Европу открытым обществом, где границы теряют свое значение.
Это чрезвычайно привлекательная концепция. В рамках этой концепции Европа предстает как система отношении и связей, а не как географическая данность на земном шаре. Связи открыты и множественны. Они включают все аспекты мышления, информации, коммуникации и обмена, а не просто межгосударственные отношения. Так как система открыта, все это выходит за рамки Европейского континента. Соединенные Штаты и Советский Союз тоже включаются, не говоря уже о совсем недавно вошедшей в западную цивилизацию Японии.
В рамках этой концепции Европа рассматривается как идеал западной цивилизации, идеал человечества как открытого общества. Эта концепция предполагает более тесные межгосударственные связи, причем государства не определяют деятельность людей и не доминируют над ней. Эта концепция противостоит концепции Европы-крепости. Она распространяет понятие гражданского общества и на область международных отношений.
Западный человек, возможно, все это назовет чистейшим идеализмом, но для людей, которые были лишены преимуществ открытого общества, все это очень заманчиво. То, как откликнется Запад на эту концепцию, значительно повлияет на будущий образ мира.
Уже были попытки претворить похожие идеи в действительность – все знают о деятельности Лиги Наций и ООН. В обоих случаях эти попытки захлебывались, потому что и Лига Наций, и ООН были бессильны против тоталитарных режимов: в первом случае это были Гитлер и Муссолини, во втором – Сталин. Необходимо отметить, что одним из первых жестов Горбачева было то, что он выплатил скопившиеся за несколько лет неуплаченные взносы Советского Союза в ООН.
Возможно, оттого, что он связывал слишком большие надежды с внешней политикой, Горбачев гораздо менее четко определил цели внутренней политики и экономики. Он хотел дать людям возможность выразить свою волю, и у него был уже готовый инструмент для этого: народные собрания – Советы, от которых пошло и название Советский Союз. Однако он не продумал отношения между Советами и коммунистической партией, и, когда на XXVII съезде партии, который призвал вернуть «всю власть Советам», этот вопрос встал, Горбачеву пришлось предложить паллиатив. Что касается его планов в области экономики, они были еще более расплывчатыми.
Почти с самого начала Горбачев столкнулся с непреодолимыми трудностями по двум пунктам: во-первых, оказалось, что экономика не способна реформироваться, во-вторых, стремление различных национальностей, составляющих Советский Союз, к большей независимости не поддается умиротворению и регулированию. Можно добавить еще третью трудность: неспособность Советского Союза по-прежнему доминировать в Восточной Европе, но Горбачев не воспринял это как проблему, поэтому это в проблему и не превратилось. Первые же две так просто решить было нельзя.