Совок 12
Шрифт:
Прислушавшись, я удостоверился, что за дверью наступила тишина. И отомкнув замок, стремительным броском пересёк коридор. Кабинет меня встретил канцелярской затхлостью. Открыв створку окна настежь, я положил на свой стол вкусно пахнущий свёрток.
Вялые сомнения относительно приготовления чая прервал звонок телефона. Свято помня указание начальника райотдела, я не медля поднял трубку.
— Где тебя носит? — из куска пластмассы мне в ухо ворвался возмущенный визг возбуждённой Тонечки, — Почему я должна за тобой бегать?! — не давая возможности ответить, засыпала
— Да иди ты в жопу! — не захотел я подавлять в себе первородную детскую непосредственность. И заодно с этим окончательно передумал греть в чайнике застоявшуюся воду. Идти в туалет за свежей водой мне тоже было лень.
Положив трубку на место, я полез открывать сейф с залежами ненавистного мне процессуального шлака. Дабы, не теряя времени, начать его тщательное и вдумчивое просеивание. Чтобы потом и крепко сосредоточившись, по возможности выявить скрытые в нём крупицы истины. Да, по возможности…
Раскладывая на столе корки с материалами уголовных дел, я уже немного сожалел о только что проявленной искренности. Коря себя за чрезмерно детскую честность, и уныло прикидывая, что же можно будет вскорости противопоставить геене огненной. Необузданной и безумной. По какому-то странному недоразумению названную при рождении красивым женским именем Антонина.
Ленивый ход моих мыслей был прерван внезапным грохотом.
Прежде эта дверь так шумно распахивалась лишь единожды. И как мне помнится, от хамского пинка майора Ахмедханова. Сейчас повторилось всё то же самое, но теперь это уже был не дикий моджахед. А обезумевшая данилинская посыльная.
Мне стало настолько грустно, что почему-то захотелось встать на четвереньки. И, подбежав к ногастой дуре, укусить её. Прямо за изящную лодыжку, обтянутую заграничными колготками. На мои деньги, кстати, купленными.
Моментально представив, как безмерно удивится Тонечка такому моему поступку, я невольно улыбнулся.
Кровожадных моих помыслов Тонечка не ведала и посему продолжала вести себя раскрепощено.
— Ты чего лыбишься, скотина?! — опрометчиво переступив порог и шипя по-гадючьи, двинулась она к моему столу, — Ты чего себе позволяешь, урод?! Меня в нашем РОВД еще никто в жопу не посылал! — руководствуясь какой-то своей изощрённо-извращенной логикой, пристыдила меня смертельно оскорбившаяся девица.
— На х#й тогда иди! — теперь уже начисто утратив остатки позитивного настроя, порекомендовал я Антонине альтернативное жопе направление. — Не захотела за меня замуж идти, тогда на х#й ступай! Дважды предлагать себя не стану!
Последнюю фразу я добавил уже чисто по привычке. Исходя из мудрости и набранного за десятилетия прежней жизни опыта. Если нет желания гасить конфликт с женщиной бурными и продолжительными извинениями в разных неприличных позах, то остаются еще два выхода. Это либо обильная и грубая лесть, опять же, замешанная на поглаживании её груди и долгих поцелуях, либо её, женщины, то есть, глубочайшее смятение. В которое её еще надо суметь ввергнуть. И какое-то время в нём удерживать.
Только
— Когда?! — резко остановилась за два шага и словно от недельного запора, выпучила на меня свои бельмы Антонина, — Когда это ты меня замуж звал?
Её глаза, еще за мгновение до того источавшие снопы яростных искр, вдруг стали по-детски растерянными. И не надо было сейчас быть квалифицированным физиономистом, чтобы на её челе узреть титанические усилия. Которые прикладывает эта темпераментная барышня, вороша память аквариумной рыбки.
— Вот видишь! — с тяжелым вздохом укорил я надёжно зависшую Тонечку, — Ты даже этого не помнишь! Этого!!! Как такое может быть, Антонина? И как после этого я теперь должен к тебе относиться?! Ты, правда, всё забыла?!!
Пришлось горестно прикрыть лицо ладонью, а потом и вовсе отвернуться к осеннему пейзажу за окном.
— Уйди, пожалуйста, видеть тебя не могу! — не оборачиваясь, глухо попросил я притихшую девушку. — Потом поговорим. Когда-нибудь. Позже…
Как она ушла и как закрыла за собой дверь, я не услышал. Хотя, на всякий случай, был начеку и ловил каждый шорох. Тонечка, она ведь девушка импульсивная, непредсказуемая и очень способная. Из тех, которые под настроение способны и стулом по башке приголубить. А у меня и без неё с моей головой отношения сложные.
Её отсутствие я почувствовал вместе с исчезновением сквозняка между открытым окном и распахнутой дверью в коридор.
Убедившись, что стихийное бедствие удалилось, я снова вернулся к бумажной рутине. От неё меня оторвал очередной телефонный звонок. На этот раз мне телефонировали из приёмной начальника РОВД.
— Серёжа, выходите к главному выходу, Василий Петрович спустится через три минуты! — доброжелательно известила меня секретарша подполковника Дергачева.
Поблагодарив обладательницу манящего голоса и излишне объёмных титек, я сгрёб со стола ненавистные бумажки, и торопливо затолкал их в сейф. Негоже, чтобы начальник райотдела ждал летёху в своей персоналке. Это не пьянка и не разврат подчинённого на службе. Это как раз тот самый случай, когда руководитель может реально разозлиться и надолго затаить обиду на своего офицера.
Всё обошлось, шефа я опередил и встретил его со всем своим уважением, смиренно стоя у «Волги».
По пути в УВД мы молчали. Во-первых, уши водителя, а во-вторых, всё, что можно, Василий Петрович со мной уже обговорил в своём кабинете.
В приёмной генерала Данкова всё было, как в старые добрые времена. Если только те времена для меня были добрыми… Прежний майор-порученец и всё та же, самую малость тронутая увяданием, красотка-секретарша. Молодой и эффектной Гали, слегка отдающей ароматом Лубянки, не было.