Современная филиппинская новелла (60-70 годы)
Шрифт:
— У твоего отца как у многих других. Хотел учиться, но не мог, не было денег. Вот и попал в порт… грузчиком. Но бывает иначе: есть деньги, да ума не хватает учиться. Такие тоже не получили профессии.
Он думал об этом ночами: «Кем я стану, когда вырасту? Чем буду заниматься?»
Как-то утром, когда мать готовила завтрак, он опять спросил ее:
— Мама, какая же у меня будет профессия, когда я вырасту? Может, я буду лечить, как доктор Асунсьон на углу улицы?
Мать ответила:
— Если за учебу придется отдавать те деньги, что
Он снова пристал:
— Ну а инженером, как папа Эдмона?
Мать внимательно, изучающе посмотрела на него.
— Обет, но ведь ты же говоришь, что не любишь арифметику! А там одни цифры!
Она отвела от него взгляд, снова занялась завтраком. Обет дотронулся до ее руки:
— А адвокатом, мама?
Она едва взглянула на него.
— Чтобы быть адвокатом, надо уметь спорить. Надо быть очень умным. А ты? Ты же сам столько раз говорил, что, когда учитель тебя спрашивает, ты не можешь ответить.
Обет на секунду задумывается.
— Ну а полицейским? Или солдатом?
Мать смеется.
— Дурачок ты, вот и все!
Он опять трогает ее за локоть:
— Ну кем же я буду, когда вырасту?
Она смотрит на него уже сердито.
— Господи, что за ребенок! Обет, ведь ты еще только в третьем классе! Учись пока получше. Перейдешь в среднюю школу, тогда и узнаешь, кем тебе быть.
Так кем же он все-таки будет? Ни доктором, ни инженером он стать не может. Адвокатом и подавно. Полицейским или солдатом он и сам не хочет становиться. Может, летчиком? Нет, страшно. Он вспомнил, как часто разбиваются самолеты. Ну тогда, может, просто грузчиком, как папа? Но работать грузчиком в порту тяжело. Это видно по лицу отца. Это ясно из слов, которые он так часто грустно говорит матери: «Мы сегодня ничего не заработали».
Так кем же он будет? Кем станет, когда вырастет?
Он не знает.
Почти каждый день Обет останавливается у телеграфного столба напротив мебельной мастерской. Рычит пила в руках у столяра, разрезая доски пополам или укорачивая их. Визжит рубанок, и с дерева слетает стружка. Аккомпанируя им, стучат молотки. Пахнет лаком. Он блестит на инкрустированных цветах, украшающих спинки стульев, всеми красками переливается на готовой, новенькой мебели.
Все это видно Обету, когда он проходит мимо мастерской по дороге в школу и обратно. Но раньше он ничего этого не замечал. Раньше он беспечно пробегал мимо. А теперь как будто что-то толкает его к этому месту, удерживает там, притягивает восхищенный взгляд ко всем этим предметам и к людям, снующим вокруг.
Дома он рассказывает обо всем матери. Потом то же самое повторяет отцу.
— Ты что, сынок, заладил одно и то же — все о стульях, столах, о мебели? Тебе что, не о чем больше говорить?
— И вот так все время, — вставляет мать. — Только и разговору что о пиле, молотке, рубанке. Ох, сдается мне, станет столяром твой сын, когда вырастет.
Он станет столяром! Ну конечно же! Пусть он
Действительно, почему бы ему не быть столяром? Как те мастера, которых он всегда видит, проходя мимо мастерской. Они умеют делать такую красивую мебель! Здорово! Он будет столярничать!
Своей радостью он охотно делится с товарищами по играм, с одноклассниками.
— Если бы вы видели, что они умеют делать! Если бы видели, какая у них получается мебель! Вам бы так понравилось!
— Так это же все есть на работе у моего папы! — вступает в разговор его однокашник Фермин. — Вот уж он делает мебель, так это мебель!
В голосе его слышатся хвастливые нотки. Обет восхищенно смотрит на него. Он и не знал, что отец Фермина — столяр.
— Неужели он действительно столяр? И делает мебель?
— Да! И давно! А старший брат — плотник! Он работает мастером на стройке.
— Вот это да!
— Видел красивые дома вдоль шоссе? Вот такие строит мой брат. Он уже построил много красивых домов. Говорил, что делал и бетонные, и деревянные — разные. Белые, голубые, желтые, зеленые. Много, и все красивые. Пойдем как-нибудь к нему на стройку? Это близко.
Однажды они с Фермином пошли туда. Стройка была в нескольких кварталах от школы.
Здание, возводившееся там, уже начало освобождаться от опутывавших его лесов, оно обретало законченные очертания. Казалось, на глазах рождался двухэтажный жилой дом, которому в скором времени предстояло соперничать размерами и красотой с другими современными зданиями, расположенными поблизости — и рядом, и напротив, и дальше по улице.
— Это здесь? — Обет был восхищен. — Вот красота будет, когда дом закончат!
— Здесь и работает мастером мой старший брат. Войдем? — предложил Фермин.
Но у ворот дорогу им преградил сторож.
— Куда это вы? Нельзя детям! А ну выходите!
— Дяденька, мы не будем баловаться, — попытался уговорить его Обет.
Сторож смерил их взглядом.
— Да хоть балуйтесь, хоть не балуйтесь — нельзя! Хотите свалиться вниз?
Ничего не оставалось делать, как разглядывать стройку со стороны.
— Пойдем завтра к папе на работу? — Предложение звучало как утешение.
— Вот и он! Вот мой папа! Видишь, тот, который держит электрорубанок! — Они были еще в воротах, когда Фермин выкрикнул это. Обет смотрел во все глаза. Фермин бегом помчался к отцу.
— Папа, это из моего класса, Обет. Он хочет посмотреть, как делают мебель.
Обет был уже рядом.
— Ладно, смотрите, только не балуйтесь. А то поранитесь, — предупредил столяр.
Но Обет уже ничего не слышал. Он ринулся к рубанку, стал возиться с ним, с пилой, с долотом, со всеми инструментами, которые не были в это время в работе. Несколько раз прилаживался полировать кусок дерева наждачной бумагой. И радовался так, как будто все наконец свершилось, как будто исполнились его мечты.