Современная китайская проза
Шрифт:
— Ну, друг, ты и мастер, — сказал старик.
— Я так добывал огонь, когда были японцы. Вот уж не думал, что и сегодня без этого не обойдешься. Видно, время вспять потекло, — со вздохом сказал Пань Лаоу.
— Старший брат, ты уж не мели что в голову взбредет, — поспешно пресек его продавец.
— Я правду говорю, — возмутился Пань Лаоу.
— Так правды-то и нельзя говорить, — сказал старик. — Здесь Шуанхэцзе, кругом политика, всюду классовая борьба!
Пань Лаоу засопел и ничего не ответил. Чжао Лян купил кувшинчик, Ши Гу — полотенце для рук. Выйдя
У меня в городе никого не было, и мне не оставалось ничего другого, как пойти за Пань Лаоу. Мне очень хотелось посмотреть театральное представление, но Пань Лаоу повел меня есть. Мы медленно шли по улице, и Пань Лаоу смотрел по сторонам с задумчивым видом. Проходя мимо аптеки, Пань Лаоу заглянул в нее, долго рассматривал выставленные за стеклянным прилавком лекарства, потом опять вышел на улицу.
— Хочу купить немного женьшеня, — тихо сказал он.
— Женьшеня? — удивился я.
— Почтенного Сюя надо женьшенем лечить, чтобы силы у него восстановились. А когда силы к нему вернутся, любую болезнь преодолеет.
— А почему же вы не купили?
— А с кем этот женьшень отправлю? — вздохнул Пань Лаоу.
В это время вдруг стало темнеть, небо заволокли черные тучи, подгоняемые сильным ветром. Вся южная половина неба почернела, издалека донеслись раскаты грома.
— Сейчас гроза будет, надо возвращаться на плот. — Мне было очень жаль, что не удалось посмотреть представление.
Но тучи прошли стороной, и мы остались в городе.
Мы зашли в закусочную, где Пань Лаоу взял две чашки лапши. Неизвестно откуда появившаяся нищенка протянула вдруг разбитую чашку Пань Лаоу.
— Сжальтесь, подайте мне…
Пань Лаоу вздрогнул, вгляделся в нищенку и проговорил упавшим голосом:
— Айхуа…
Нищенка уставилась на него.
— Лаоу… — тихо вскрикнула она, и две грязные слезы скатились по ее щекам.
— Как же ты дошла до этого?
Пань Лаоу торопливо усадил ее, поставил перед ней свою чашку.
— На, поешь, ешь — потом поговорим…
Старушка благодарно кивнула и одним духом все съела. От еды ее лицо порозовело. Если приглядеться внимательнее, она была совсем не старая. Ей было за сорок, круглое лицо, острый подбородок, все еще черные брови, пара узких, длинных глаз. Можно было догадаться, что в молодости она была привлекательной.
— Муж умер, ребенок умер, поросенок и тот сдох. Все говорят, судьба у меня горькая. Положусь на гору — гора обрушится. Положусь на воду — вода утечет, положусь на дерево — дерево повалится. Сердцем положусь на социализм, а в производственной бригаде говорят, что я должница… Я больная, где ж мне еду раздобыть… — Слезы душили ее, и она ничего больше не сказала.
— Ты бы послала мне записку… — сказал Пань Лаоу.
— Нынче всем туго, я не посмела…
Пань Лаоу покачал головой, достал из кармана пять юаней, несколько талонов на зерно и сунул их ей в руку. Он опустил голову, не в силах смотреть на нее.
— Лаоу, ты добрый… Я старая, уж не та Айхуа, которую ты знал прежде… Как мне тебя отблагодарить? — По ее лицу текли слезы. Она молча повернулась и пошла прочь.
— Айхуа! — вдруг крикнул Пань Лаоу.
— А? — обернулась она.
— Ты можешь для меня сделать одно дело?
— Говори, если я смогу…
Пань Лаоу встал, наклонился к ней и тихо сказал:
— Ты помнишь нашего прежнего районного начальника Сюя?
— Сюй Минхуна? Как же не помнить. Во время земельной реформы он был у нас под Новый год. Что с ним?
— Он при смерти… Я дам тебе пятнадцать юаней, купи женьшень и отнеси ему…
— Куда?
— На Тыквенную излучину, к рыбаку Лао Вэйтоу, знаешь его?
— Еще спрашиваешь…
— Будь осторожна, об этом никто не должен знать…
— Понимаю…
— Ну хорошо, тогда иди прямо сейчас!
— Будь спокоен…
Айхуа взяла деньги и бодро вышла из закусочной. Казалось, она выпила какое-то чудодейственное снадобье и к ней вернулись решимость и сила.
Когда мы вышли на улицу, я не утерпел и спросил Пань Лаоу, кто она такая.
— Моя старая симпатия, та самая У Айхуа, о которой Ши Гу на плоту говорил. Я когда-то купил ей колечко и браслет.
— А что ж ты на ней не женился?
— Отчего не женился, говоришь?.. Тогда она служила у одного богача, тот сосватал ее к одному своему работнику. Она ни в какую не соглашалась, просила меня, чтобы я ее взял в жены. А я того работника знал, парень он был здоровый, зарабатывал неплохо… Я сказал ей, что ей лучше за него замуж выйти, она заплакала, упрекала меня в том, что это я со зла ей так присоветовал. А я говорю: «Не со зла я, а добра хочу тебе» — и еще сказал: «Он человек честный, на ногах стоит крепче, чем я, ты с ним не пропадешь…» Судили-рядили, и в конце концов Айхуа меня послушалась… Я ведь и вправду хотел, чтобы ей лучше было, не думал я…
— А может, если бы вы женились на ней, ей сейчас было бы лучше.
— Может быть, а впрочем, кто знает… — Пань Лаоу углубился в воспоминания: — Она в молодости видная была, как свежий цветок… В тот год, когда реформу земельную проводили, я видел ее как-то раз, она днем митинги устраивала против помещиков, а вечерами в самодеятельных представлениях участвовала, словно бабочка порхала. И во время «большого скачка» я тоже видел ее раз: она у домны стояла, лицо озарено красным светом, волосы коротко стрижены — прямо настоящий строитель социализма!.. Видя, что живет она так весело и удачливо, я за нее в душе порадовался… Мне и во сне не снилось, чтоб она могла дойти до такого…
Пань Лаоу остановился, покачал головой, лицо его нахмурилось, словно небо, закрытое тучами.
— Сходи посмотри представление.
— А вы?
— Я не пойду.
— Тогда и я не пойду.
— Ты на меня не смотри, гуляй, коли хочешь, молодежь должна веселиться. Иди! — подгонял он меня. Он уселся на корточки, закурил и больше не обращал на меня внимания.
Я немного потоптался в раздумье, пошел дальше по улице, дошел до перекрестка и едва завернул за угол, как вдруг услыхал частые удары гонга, а потом кто-то закричал пронзительно: