Современная новелла Китая
Шрифт:
Раздается дружный смех на всю улицу.
А неподалеку от улицы Трех гор строго с востока на запад проходит прямой широкий проспект, выстроились шеренгами высокие дома, среди которых затерялось трехэтажное здание с универсамом внизу. Верхний, третий этаж занимает управление культуры, хотя оно и не имеет никакого отношения ни к рису, ни к пиджакам. Окна все с железными рамами. Если они открыты, можете быть уверены, в комнате никого нет, если все закрыты наглухо, значит, там заседают — при открытых окнах никого и ничего не услышишь из-за шума с улицы.
Сейчас крайнее окно плотно закрыто. Там идет совещание важное и секретное. Заседают всего четверо, один из них прислан сверху. На повестке дня вопрос о проведении в жизнь кампании по упорядочению руководящих кадров. Председательствует начальник управления по фамилии Ван. Ему пятьдесят девять, скоро на пенсию. Трудится на поприще культуры более тридцати лет, и за все это время особых промахов за ним не замечалось. Ван не скрывает своей позиции: если найдут подходящего человека, то он хоть сейчас готов отправиться на покой нянчить внуков, но пока, что поделаешь, приходится тянуть лямку. А как быть? Кого прикажете выдвигать на свое место, когда все остальные тоже болтаются между пятьюдесятью и шестьюдесятью? Один не годится на эту должность, у другого способностей маловато, а приказом их не прибавишь. Вслух говорить такие вещи, конечно, нельзя — можно обидеть. Нет, скажет такой обиженный, я лично ни на что не претендую и готов уйти на вторые рубежи, но объясните, что вы имеете в виду. А объяснять — значит нарушать всеобщее согласие, мир и покой. Все равно через пару лет снова все встретятся в парке на скамеечке или будут заниматься по-стариковски гимнастикой на свежем воздухе. Зачем же делать так, чтобы кто-то воротил нос при встрече? Спору нет, руководство надо омолаживать и уровень образованности руководителей повышать давно пора. Только как? С образованием еще куда ни шло — пусть будет хоть несколько классов начальной школы, их всегда можно к чему-нибудь приравнять и написать посолиднее, а вот возраст никак не объедешь. Чем опытней работник — тем старше, а для отчета о проведении новой кампании особенно важны две графы — на сколько лет снизился в результате реорганизации средний возраст руководителей и на сколько процентов стало больше руководителей с высшим и средним специальным образованием. Тут поневоле призадумаешься.
Крайнее окно не открывается уже три дня, а вопрос так же далек от разрешения, как и в самом начале, хотя выход ясен и всем известен: надо просто назначить кого-нибудь совсем молодого, чтобы остальные могли поделиться с ним своим возрастом. Лучше всего найти этакого Гань Ло — тот в двенадцать лет уже был первым министром при дворе, хотя и не имел, наверное, диплома о среднем специальном образовании…
Перебрали всех молодых — и без результата. Одно название что молодые, а на самом деле всем им под сорок, а то и больше.
Тут снова заговорил начальник Ван. Надо мыслить шире, сказал он, ведь люди из низовых учреждений — театров, например, — тоже годятся.
Как только прозвучало слово «театр», всех словно осенило. Не сговариваясь, подумали о Фань Бичжэнь, которую не раз видели в спектаклях и на собраниях. Держится свободно, говорит складно и рассудительно, а главное — ей всего двадцать восемь. Вся жизнь связана с театром — так пусть им и занимается. Только вот как у нее с образованием? Ведь не до учебы ей было, едва успевала роли разучивать… Знаете, и с образованием все в порядке, вдруг сказал один из заседавших. В прошлом году восстановленное театральное училище в связи с новой политикой вспомнило о своих прежних воспитанниках и выдало дипломы всем, кто проучился не менее четырех лет. Вместе с другими получила диплом и Фань Бичжэнь. Училище можно записать как вуз — никто не станет копаться в таких тонкостях, — и все прекрасно!
Железная рама распахнулась, заседавшие столпились перед окном, довольные и спокойные, жадно глотая свежий воздух.
Зато прибавилось теперь беспокойства на улице Трех гор. Фань Бичжэнь и во сне такое не снилось — чтоб ей вдруг предложили стать заместителем начальника управления! Она в испуге бросилась к матери:
— Ой, мама, беда! Меня в начальники выбирают!
Малышка Фань развеселилась:
— Глупенькая, ты еще не проснулась, наверное!
— Да нет же! — топнула ногой Фань Бичжэнь. — Правда! Меня только что вызывал начальник Ван, сказал, что об этом скоро объявят.
Тут уж мать засомневалась, не спит ли она сама. Начальники, казалось ей, — личности почти исторические, непременно должны воевать с разной нечистью, преодолевать какие-нибудь великие преграды и тому подобное. А дочка совсем еще ребенок! И вид у нее не начальственный.
— Что скажешь, мама?
У Малышки Фань на все сложные случаи жизни был один испытанный метод.
— Эй, Яо, дорогой! — забарабанила она в перегородку. — Иди-ка скорей сюда, надо посоветоваться!
Яо Дахуан как раз обдумывал новую, оригинальную пьесу, когда удары в стенку прервали ход его мыслей. Старик поспешно сунул ноги в туфли, погасил сигарету и помчался к соседям.
— Что тут у вас стряслось? Я думал, вы стенку пробьете!
— Беда, Яо! Хотят Бичжэнь сделать начальником, хотят запрячь нашего осленка вместе со скакунами!
— А что я могла сделать? Мне объявили, и тут же начальник Ван говорит, что дело это серьезное, отлагательства не терпит. Это, говорит, организационное решение, поэтому как члену партии надо, с одной стороны, проникнуться, а с другой стороны — подчиниться. Что уж тут говорить? Я пока не очень прониклась, но подчиниться, судя по всему, придется. Как же теперь быть, учитель?
Мать и дочь с надеждой устремили взоры на соседа, ожидая от него какого-нибудь чуда, веря, что он, многое повидавший, знающий дела минувшие и нынешние, под их пристальным взглядом уподобится великому стратегу древности Чжу Гэляну и извлечет из потаенных глубин своей расписной сумы спасительное слово.
Действительно, готовое решение уже давно хранилось в седой голове драматурга. Дело в том, что люди пишущие всегда имеют свое мнение по вопросам, будоражащим жизнь общества. Так и Яо Дахуан пристально следил за проходящей кампанией по упорядочению кадров и был в глубине души горячим ее сторонником, многого ждал от нее, полагая, что стержнем кампании является проблема руководителей среднего звена. Если об них споткнется новая политика, то тем, кто внизу, только и останется, что в недоумении хлопать глазами, а толку как не было, так и не будет.
Подумывал Яо и над тем, чтобы написать об этом пьесу, но скоро почувствовал, что привычные формы здесь не подходят, да и представлять будет сложно, и не стал писать.
И вдруг появилась надежда, что не нашедшая творческого воплощения мечта осуществится на деле. Личный опыт, впрочем, учил, что и в жизни, и в творчестве надо быть сдержанным и не торопиться высказывать свои идеи.
— Ах, вот в чем дело! — задумчиво произнес Яо Дахуан. — Ну и что же вы решили?
— Я считаю, что соглашаться нельзя. Она всегда так, сначала скажет, потом думает! Как же она будет доклады делать? А начальникам постоянно приходится делать доклады.
— Доклады не самое страшное — можно, в конце концов, и по бумажке читать. Я боюсь, что не справлюсь, что сил не хватит. Да еще сцену придется бросить. А вдруг начальника из меня не получится, тогда что?
— Верно! — Яо Дахуан энергично раздавил окурок. Его охватил творческий порыв. — Ты уловила самую суть! Два момента важны. Во-первых — способности. Это такая вещь, что ее не увидишь и не пощупаешь. Они таятся в человеке, и ни он сам, никто другой об этом не знает, пока в положенный срок они не проявятся в настоящем деле. Тут только время покажет. Ну а потом, начальник — это не пожизненно, можно и уйти.