Современная румынская пьеса
Шрифт:
Вода в комнате поднялась уже на вершок.
Ничего, справлюсь! (Обращаясь к ручьям.) Уходите отсюда! Ступайте, ступайте… Убирайтесь вон!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Три дня спустя. Все кругом под водой. Часть домов снесена потоками. Дом учительницы устоял, но крыша разрушена. Комнаты — словно опущены в прозрачный аквариум. Все, что может плавать, плавает — коробки, бутылки, ведра и т. п. Вода достает почти до постелей и продолжает подниматься. Кое-где заметны маленькие водовороты. И р и н а, забравшись на кровать, держит запеленатого
И р и н а (несколько раз подряд чихает). Будь здорова… Будь здорова… Не так уж все безнадежно. Не так уж безнадежно, как может показаться с первого взгляда. Судя по некоторым приметам… (Обращаясь к ребенку.) Миленький мой, ты не плачь… не будем впадать в панику. Тебе нечего бояться.
Детский крик.
Ну чего ты плачешь? Смотри, я ведь не плачу. Хотя плакать-то положено мне. Тебе-то что… Тебе и горя мало. Явился в мир гол как сокол… потом не умывался, мозолей себе не набивал. А мы… сколько мы натерпелись с этим домом… которого больше нет. Вернее, он есть, конечно, но только… (Показывает наверх.) Видишь, небо, прямо над головой, не нужно даже в окно выглядывать… Но как бы то ни было, я как мать должна ознакомить тебя с нашим имуществом. Оно теперь и твое! Вот оно. Плавает. (Опускает руку в воду, выуживает тапок. С гордостью.) Вот он, родительский дом… Ты запомнишь его на всю жизнь, потому что это дом, в котором ты родился. Он — прочный, очень прочный. Солидный… Он выдержал даже… родовые схватки, родовые муки… Ты и представить себе не можешь, как делаются дети. Чертовски трудно. То есть делаются они легко, а рождаются трудно… Ну да все равно хорошо, что у нас есть свой уголок, где мы можем… укрыться. В твоей постельке тепло и уютно… Так же, как в постельке дедушки… вон того, что спит… там твой дедушка… (Показывает на гроб.) Видишь, у него домик поменьше… Этот, большой, он оставил нам. А себе смастерил маленький-маленький, тихонький-тихонький. Он хочет побыть один… в таком месте… где совсем тихо и птички поют, чик-чирик, чик-чирик… Ему нравится, когда птички поют и когда трава у него растет… сквозь волосы… Вернее, раньше нравилось… Говорят, кости через две тысячи лет начинают почки пускать… Вот чудо, а? Цветущие кости… Может, все леса на земле — не что иное, как кости, огромные кости, которым по нескольку тысяч лет… Да что я тебе о тысячелетиях толкую, когда тебе от роду всего три денечка, вся наша эра — это три дня! (Смеется.) Итак… все, что ты видишь вокруг… это наше хозяйство. Только не спрашивай меня, где наш скот. Ведь как истинный крестьянский сын, точнее, рожденный на селе… ты прежде всего спросишь, куда девался наш скот. (С грустью.) Его больше нет… был да сплыл… Вода унесла… Вниз, в долину… Так что нечего скрывать, скота у нас нет… и птицы тоже нет… Бедные куры, их унесло первыми… потом индюшек… А гуси да утки и сейчас еще наверное, где-то плавают. Да долго ль им еще плавать? Они, знаешь, отправились все вместе… со щенком… с поросем… Ничего, мама купит тебе двух пластмассовых зайцев. Не так уж все безнадежно… У соседей дела не лучше. (Прислушивается.) Еще недавно там слышались крики… стоны… звали на помощь… а теперь… (Внимательно слушает.) Все… Успокоилось… Может, помогли им, может, нет… Во всяком случае… тихо… Наводнение остановилось здесь, у нас… А эту воду, малыш, налил нам дождь. Да нет, какой там дождь? Целый потоп. Довелось и мне в жизни потоп увидеть. И тебе вот… Ты и родился, чтоб увидеть его. Потом последует… отступление вод… Вавилонское столпотворение… и прочее… Шучу! Шутница я… Все будет хорошо… все лучше и лучше… Полный порядок, как сказала рыбка на крючке… Гляди-ка, рыбка!
Ребенок кричит.
Не кричи… А то соседи услышат… У них и так земля из-под ног уходит, к чему их тревожить, коли мы не можем протянуть им руку помощи… Благодари судьбу, что мы еще живы… Живы? Ну конечно, оглянись вокруг… Видишь, как
В минуту затишья откуда-то слышен голос.
Г о л о с Т и т у. Есть там кто-нибудь? Эге-гей! Есть кто живой в этом доме?
И р и н а. Как будто кричит кто-то… или мне уж мерещится…
Г о л о с Т и т у. Ау-у-у!
И р и н а. Ну да! Кажется, человек. (Кричит.) Кто это?
Г о л о с Т и т у. Кажется, кто-то есть. (Кричит.) Это я!
И р и н а. Кто — я?
Г о л о с Т и т у. Титу меня зовут.
И р и н а. Т и т у… А дальше?
Г о л о с Т и т у. Поантэ.
И р и н а. Громче… не слышу, ребенок плачет…
Г о л о с Т и т у. Поантэ!
И р и н а. Поантэ? (Смеется.) Не сын ли ты Санду Поантэ? Ну иди сюда, видишь, что вокруг делается…
Г о л о с Т и т у. Не могу. Я наверху… на дереве…
И р и н а. На дереве? А что ты там делаешь?
Г о л о с Т и т у. Сижу.
И р и н а. Сидишь?
Г о л о с Т и т у. Сижу и… разговариваю.
И р и н а. С кем? С водой?
Г о л о с Т и т у. Со своей невестой. Мы здесь обручились. Родители нам не разрешали… так мы дождались подходящей минутки. Это здорово, что мы оба забрались сюда на ясень!
И р и н а. Молодцы! А невеста — кто?
Г о л о с Т и т у. Сильвика, дочь Тэгэрылы. (Многозначительно и взволнованно.) Так что… если что случится… скажете, что мы были обручены… Пусть знают! А вы-то кто будете? Молодая учительница?
И р и н а. Она самая.
Г о л о с Т и т у. Я так и знал, что это ваш дом. Только несколько домов и уцелело. А то — одна вода… И ясень мой в воде и колодец… Вы бы на крышу поднялись… вид… как на море… Вы когда-нибудь были на море?
И р и н а. Еще не бывала.
Г о л о с Т и т у. И я не был…
Молчание.
И р и н а. И давно ты… там, на дереве?
Г о л о с Т и т у. Да уж… третий день.
И р и н а (испуганно). Как… уже три дня прошло?.. А мне казалось…
Г о л о с Т и т у. Конечно, вам-то что… вы в доме… А нам тут… Зато мы все видели! Конец света… Что тут только не проплывало… Дома, целые дома, представляете?
И р и н а. А люди? Люди спаслись?
Г о л о с Т и т у. Некоторые спаслись. Кроме тех, самых первых, которых вода врасплох застала, когда дамбу прорвало.
И р и н а (испуганно). Дамбу прорвало?
Г о л о с Т и т у. А сколько добра пропало. Там, наверху, организованы спасательные отряды, да только они спуститься не могут… Стоят и смотрят сверху… Несколько смельчаков решились было на лодках пройти, так их так закрутило…
И р и н а. Боже мой! И что с ними стало?
Г о л о с Т и т у. А что с ними могло стать?
И р и н а. Понимаешь, я тут жду одного… на лодке… мужа.
Г о л о с Т и т у. А разве он еще не вернулся?
И р и н а. Нет.
Г о л о с Т и т у. Он многих спас. Первым делом — детей. Человек пятнадцать… Он как раз возвращался из другого села… когда началось… А он на лодке, да еще против течения… Это было как чудо. Знаете, против такого течения… все равно что вверх по Ниагаре. Я не был на Ниагаре, но много слышал.
И р и н а (испуганно). Он жив?
Г о л о с Т и т у. Да как вам сказать… был жив… Думаю, он где-нибудь плавает на своей лодке. Отсюда ведь тоже не так уж хорошо все видно. Вы бы сами поднялись на крышу…
И р и н а. Да я и на шаг отойти не могу…
Г о л о с Т и т у. Тогда не волнуйтесь. Явится. Должен явиться. Я его тоже жду. Он ведь бывший моряк. А теперь только такие, как он… Да еще армия… это просто счастье… Вы только не думайте, что люди вас бросили… Сами, мол, спаслись, а про всех остальных забыли…
И р и н а. Допустим. Допустим, меня они не заметили. А тебя с твоего дерева почему не сняли?
Г о л о с Т и т у. Других спасали. А как до нас дело дошло, оказалось, что рядом — столб электролинии… Мы еще пробовали на него залезть, да ничего не вышло… Скользкий… Лезем — и срываемся… Лезем — и срываемся… Недавно у нас электричество провели… Хорошо, что дерево это вовремя заметили… Но только долго ли оно выдержит? А вертолет никак здесь опуститься не мог — провода ему мешают.